Стезёю вечного Заката

Шорх не счёл нужным упоминать о том, что понятия не имеет, кто его отец, знает только, что это один из трёх проезжих наёмников-форлов, с которыми по пьяни переспала его мать — безродная служанка, скитавшаяся по свету и подрабатывавшая, где придётся. С годовалым сынишкой она осела в Солькисе в убогой деревушке, где трудилась на чьих-то плантациях, пила и блудила напропалую. Когда маленький Шорх немного подрос — выживая в грязи и нелёгких условиях, предоставленный полностью самому себе — мать стала задумываться о том, как бы от него избавиться. Ведь средств к существованию у неё становилось всё меньше и меньше. И быть бы Шорху выгнанным из дому (вернее, из того вонючего сарая, что заменял им дом), а то и вовсе придушенным одной прекрасной ночью, если бы не случайное стечение обстоятельств. Мальчишка попался на глаза проезжавшему через деревушку служителю Дня из Южного Храма. И тот распознал наличие у сего грязного двуногого щенка неслабых задатков будущего мага. Мать, быстро смекнув, что к чему, согласилась продать ненужного ребёнка за умеренную сумму, которую, наверное, вскоре пропила с очередными любовниками. Так будущий Гаситель попал в услужение Великому Дню. Кто знает, как сложилась бы судьба всей Накельты, получи этот мальчик любовь, заботу и тёплое внимание слуг Великого Дня? Увы, получил он незавидную долю второсортного раба, которого, хоть и начали воспитывать как мага, но не гнушались бить и издеваться над ним «под настроение». Все, кому не лень, срывали на безответном мальце злость, и так он впервые осознал, что за безупречно чистым сиянием Великого Дня тоже иногда скрываются бесчеловечность и мерзость…

Тем не менее, он вынес все тяготы, постигая азы магии на протяжении без малого десяти лет. Только вот получалось не очень: свет Дня словно не хотел слушаться юного Шорха. Это злило наставников, которые не понимали, в чём дело: в мальчишке ощущается большой потенциал, но даже простейшие магические действия выходят у него из рук вон плохо. Недоумение служителей Дня выливалось для ученика во всё новые побои и унижения. В душе Шорха вызревало несогласие с такой судьбой, в свои неполные четырнадцать он уже готов был расстаться с жизнью, чтобы только не терпеть всё это дальше. И вот однажды, когда изрядно подвыпивший служитель Дня, тот самый, что когда-то выкупил его у матери, пришёл в его убогую комнатёнку с хмельным намерением подвергнуть юнца вовсе уж гнусным издевательствам, будущий Гаситель помимо воли проявил то, чем на самом деле был наделён от роду. Свет Дня впервые померк перед Шорхом, и первый враг пал мёртвым к его ногам с выражением изумления и страха на лице.

Мальчишка бежал из Храма и несколько ночей провёл в лесах и оврагах, опасаясь погони и мести. Он боялся мрачных сил, что вовсю забурлили в нём, разбуженные сильнейшим стрессом. Он не знал, что делать с этим даром, а может, проклятием, и готов был молить Великий День о смерти… Пока однажды его не нашла та поистине великая личность, которой предстояло заменить ему и родную мать, и наставника, и единственного друга.

Фигура в плаще с плотным коричневым капюшоном склонилась над лежавшим на земле юнцом, когда тот уже почти шагнул в объятья смерти. Мягкая темнота, исходящая от этой фигуры, окутала его и вдруг успокоила, восстановила силы, наполнила собой опустошённую нелепой жизнью душу. И тогда Шорх впервые услышал этот странный слабый голос, который повёл его по жизни:

— А вот и ты, мой бесценный! Не спеши умирать, тебе ещё многое предстоит сделать. Зов твоей души был слышен аж на другом конце континента. Вставай, пойдём. Мрачная судьба с тобой отныне и навеки!

Некоторое время спустя они вдвоём пришли в какой-то грязный бордель, где, пожалуй, самые жалкие шлюхи обслуживали, пожалуй, самых нищих и вонючих клиентов. В полутёмном подвале на сыром тюфяке Шорх узрел женщину в истрёпанных лохмотьях, лакающую из грязного кувшина какое-то дешёвое пойло. И хотя прошло много лет, мальчишка с трудом, но узнал ту, что когда-то дала ему жизнь…

Взблеснул короткий клинок, выхваченный из-под плаща рукою в чёрной перчатке. Его остриё нацелилось в грудь сдавленно вскрикнувшей от страха шлюхи.

«Жизнь твоей матери никчёмна и омерзительна. Её не жалко оборвать!».

«Не надо! Пожалуйста!», — выдавил из себя юнец, в душе которого вмиг проснулась жалость даже к такой, но матери.

Фигура в плаще повернулась к нему, опустила клинок и неожиданно произнесла:

«Хорошо. Было бы хуже, если бы ты позволил мне это сделать. В тебе остаются человеческие качества ровно на той грани, которая нужна. Нужна, чтобы ты был достоин роли, тебе уготованной».

И двое ушли в ночь, навсегда оставив позади жалкое трясущееся существо, некогда бывшее женщиной и матерью, но растратившее всё человеческое…

Вскоре Шорх оказался в Стибльстарне, и началось его обучение, его путь к вершинам сил Гасителя. И вышло так, что сам он теперь имеет власть над свирепыми форлами, среди которых — его безвестный отец, если ещё не сдох где-нибудь…

Шорх отвлёкся от нелёгких мыслей и обвёл взглядом Повелителей Ночи.