Стигал

«Дом актера» – это что-то вроде общежития или гостиницы. В итоге, как уехали мы из общежития в Грозном, так и приехали много лет спустя в общежитие Грозного. Это моя сегодняшняя оценка произошедшего, а в то время для меня и моей семьи это было огромное подспорье и благо. Вот что значит своя родина, свой министр. А моя дочь?! Тогда и после я о какой-то консерватории и ее артистической карьере даже думать никому не позволял. Я тогда был молод, полон сил, профессиональных навыков, всегда тяготел к труду. Мне надо было кормить семью, а иного помысла в жизни и не было. Сразу же пошел в «Грознефть», зная, что соглашусь на любую работу, а мне продемонстрировали мое давнишнее заявление – начальник УБР, а специалисты все также бегут, и задолженность по зарплате – более года. Но я иного не знаю, я нефтяник, и раз нефть добываем, машины на бензине ходят – то и деньги должны быть. С таким оптимизмом я вышел на работу. А там такое творится – почти анархия, все раскурочено, все разворовывается, все распродается, и это понятно: зарплаты нет – и труда нет, поэтому добыча нефти резко сократилась, а то сырье, что по трубе на завод поставляется, еле доходит. В первый же день я насчитал пятнадцать точек самодельных врезок в нефтепровод, откуда по ночам автоцистернами нефть воруют. А сколько при этом этой нефти проливается… Об экологии никто не думает: эту ворованную нефть на каких-то самодельных примитивных установках варят – низкопробный бензин и дизельное топливо за копейки реализуют, а основную массу, мазут, просто сливают прочь… Уже ощущалось, что грядет не только экологическая катастрофа, но и портится экология душ. Как и все, кто вернулся в республику из других мест, я понимал, что выбранный новой властью путь ведет в пропасть. И моя жена потихоньку ныла. Но это моя родина, и куда я поеду, где и кому я нужен? И денег нет – живем, точнее существуем, за счет продажи купленных в Ашхабаде драгоценностей, но и их никто не берет, а если берет, то словно за туркменские манаты, так обесценивается российский рубль, инфляция бешеная, а мне семью кормить надо. И я ничего придумать не могу, как заработать, а работать я умел, потому что по жизни, с раннего детства, лишь от этого качества зависело мое существование.

Не так, как в прежние времена, и не так, как должно было быть по идее, но по добыче нефти мое УБР вышло на первое место. Но зарплату нам все равно не платят – обещают, вот-вот, мол, идет начисление, потерпите. И мы терпели бы. Однако злость в ином: нашу нефть, что отправляем мы по трубе на хранилище, безнаказанно воруют. Несколько раз я обращался в службу внутренней безопасности, потом в милицию. Эффект был. Ко мне явился некий тип и предложил деньги, сказал, что каждый месяц все, кто в трубу врезаются, будут для меня складываться – типа, моя доля. Этого наглеца я просто выгнал. А сам по ночам стал ездить вдоль трубопровода. Оказывается, эти молодчики вооружены. Но я не спасовал, зато здорово получил, с сотрясением в больницу угодил.

Об этом я пишу сегодня спокойно, даже с неким достоинством, потому что в то время я, да и каждый, мог за себя постоять, ответить. Я знал, кто меня избил. Мои родственники, а главное дети дяди Гехо, меня здорово поддержали. Нет, мы никого не били, но еще сохранялся традиционный этикет, и передо мной старейшины и еще много чужих людей так долго извинялись, что мне самому стало неудобно. Я всех простил, но заявление в прокуратуру не отозвал – каждый должен отвечать по закону.

То ли законы уже вовсе не действовали, то ли откупились, да никакого суда и следствия не было, а мне сказали, что по адату и шариату вы, мол, примирились.

– Мы примирились, – сказал я, – но по закону он все равно ответит… Ответит, когда сюда вернется советская власть.

– А что, она вернется? – удивились все.

– Вернется, – процедил я.

Забегая вперед, отмечу, что под иным соусом, да вернулась. Началась война. В Грозный к руководству русские пришли. И меня нашли, на работу позвали, ведь война войной, а нефть добывать надо, очень дорогой к тому времени стал этот продукт. Но я не об этом. Сквозь руины, еще шла война, я пошел к прокурору, к русскому прокурору, помню, он был сибиряк. С собой понес справку судмедэкспертизы, свидетельские показания и прочие документы, кои тщательно хранил. Я просто исполнил данное самому себе слово и даже об этом забыл, а тут вдруг, оказывается, моего давнего обидчика в компьютер занесли и на одном блокпосту задержали. Ой, как я пожалел. Этот воришка, понятно – харам, сколько нефти не воровал, а в хибаре жил, и ту разбомбили. А мне, не говоря уж об остальном, пришлось четыре раза на суд в Ставрополь ездить, и я каждый раз в устной и письменной форме отказывался от своих показаний, мол, давно простил, но его осудили за хищение госсобственности – три года колонии общего режима. Чем не советская власть?!

Те же сутки, вечером