Стигматы Палмера Элдрича

Он протянул руку. Они обменялись коротким ритуальным рукопожатием, и Барни вышел из кабинета в приемную, а потом в коридор. Он чувствовал себя опустошенным, набитым каким-то лишенным вкуса и запаха материалом вроде соломы. Ничего больше.

Пока он стоял в ожидании лифта, его догнала Рони Фьюгейт, запыхавшаяся, с озабоченным выражением на лице.

– Барни… он тебя выгнал?

Барни кивнул.

– О, дорогой, – сказала она. – И что теперь?

– Теперь, – ответил он, – я перехожу на сторону противника. Хорошо это или плохо, но выбирать не из чего.

– Но как мы сможем дальше жить вместе, если я буду работать у Лео, а ты…

– Понятия не имею, – сказал Барни. Подошел лифт, и он вошел внутрь. – Пока, – сказал он и нажал кнопку; двери закрылись, отгородив его от Рони.

«Увидимся в том месте, которое неохристиане называют адом, – подумал он. – Вряд ли раньше. Разве что здесь уже ад, что весьма правдоподобно».

Спустившись вниз, он вышел из здания «Наборов П. П.» и встал под термозащитным козырьком, ища взглядом такси. Когда такси появилось и он направился к нему, кто-то окликнул его по имени. Это была Рони.

– Подожди, Барни.

– Ты с ума сошла, – сказал он. – Возвращайся. Не бросай свою многообещающую карьеру ради того, что от меня осталось.

– Мы собирались работать вместе, помнишь? – сказала Рони. – Чтобы, как я тогда выразилась, предать Лео. Почему мы не можем сотрудничать и дальше?

– Все изменилось. Из-за моего болезненного нежелания – или неспособности, или называй как хочешь, – отправиться на Луну и оказать ему помощь.

Он чувствовал безразличие к собственной персоне, будущее которой рисовалось отнюдь не в радужном свете.

– Боже мой, ведь ты на самом деле не хочешь остаться со мной, – сказал он девушке. – Когда-нибудь ты можешь угодить в переплет, тебе может потребоваться моя помощь, а я наверняка сделаю в точности то же самое, что я сделал в отношении Лео. Позволю тебе утонуть, не пошевелив и пальцем.

– Ведь речь шла о твоей…

– Об этом всегда идет речь, – заметил он, – когда что-то делаешь. Это название комедии, а мы в ней актеры.

Это его не оправдывало, по крайней мере в собственных глазах. Он сел в такси, машинально назвал адрес и откинулся в кресле, пока машина поднималась в раскаленное добела небо. Далеко внизу под термозащитным козырьком стояла Рони, глядя из-под руки вслед удаляющемуся такси. Она явно надеялась, что он передумает и вернется.

Однако он этого не сделал.

«Требуется определенная смелость, – думал он, – чтобы посмотреть себе в глаза и сказать: я ни на что не годен. Я совершил зло и совершу его снова. Это не случайность, таково мое истинное «я»».

Наконец такси начало снижаться. Он полез в карман за бумажником и с удивлением обнаружил, что это не его дом. В панике он пытался сообразить, где находится. Внезапно он понял. Это был дом 492. Он назвал адрес Эмили.

Вот так! Назад в прошлое. Туда, где вещи имели смысл.

«Когда я делал карьеру, – подумал он, – когда я знал, чего хочу, знал даже в глубине души, что я готов отдать, от чего отказаться, чем пожертвовать… и ради чего. А теперь…»

Теперь он пожертвовал своей карьерой, чтобы – как он считал – спасти жизнь. Также как когда-то он пожертвовал Эмили, чтобы спасти свою жизнь, – это было так просто. Не было ничего проще. Это был не идеализм и не долг, вытекающий из пуританских, кальвинистских убеждений. Это был лишь инстинкт, как у самого примитивного червяка.

«Господи! – подумал он. – Я сделал это: сначала я бросил Эмили, а теперь Лео. Что я за человек? А следующей – и я был достаточно честен, чтобы об этом сказать, – была бы Рони. Неизбежно.

Может быть, – подумал он, – Эмили сумеет мне помочь. Может быть, поэтому я здесь. Она всегда прекрасно разбиралась в таких делах, она видела меня насквозь в тумане самооправданий, которыми я себя окружил, чтобы не замечать мрачной действительности. Что, естественно, лишь склоняло меня к тому, чтобы от нее избавиться. Честно говоря, для такого, как я, уже это само по себе было достаточным поводом. Однако, может быть, сейчас я буду в состоянии это вынести».

Минуту спустя он уже звонил у дверей Эмили.

«Если она сочтет, что я должен присоединиться к Палмеру Элдричу, я так и сделаю, – подумал он. – А если нет, то нет. Однако она и ее муж работают на Элдрича. Как они могли бы, сохраняя лояльность к нему, отговорить меня от этого? Значит, это уже решено. И может быть, я прекрасно об этом знал».

Дверь открылась. Эмили удивленно посмотрела на него широко открытыми глазами. На ней был синий халат, запачканный засохшей и мокрой глиной.

– Привет, – сказал он. – Лео меня уволил.

Он подождал, но она ничего не ответила.

– Можно войти? – спросил он.

– Да.

Она впустила его в квартиру. Посреди комнаты, как и прежде, стоял огромный гончарный круг.

– Я как раз лепила. Рада тебя видеть, Барни. Если хочешь чашечку кофе, тебе придется…

– Я пришел к тебе за советом, – сказал Барни. – Однако теперь я понял, что это ни к чему.

Он подошел к окну, поставил свою набитую коробку и выглянул наружу.