Стихи

Я брел по Венгрии — один.Душе отрадно былоГлядеть в пустую даль равнин,Тянувшихся уныло.Степь ширилась, тиха, мертва.День догорал. УсталоШли облака. Едва-едваЗарница трепетала.И вдруг — неясный шум во мгле,В бездонной, темной дали.Я ухо приложил к земле:Не кони ль там скакали?Все ближе, ближе — стук копытНаполнил землю дрожью.Так сердце робкое дрожит,Почуяв кару божью.И вдруг вблизи, распаленыПастушьим гамом, гиком,Промчались бурей табуны,Беснуясь в беге диком.Горячий конь летит стрелой,Храпит и ржет в тревоге.Обгонит ветер он степной,Сметет его с дороги.Но держит крепкая рука,Конь бесится напрасно.Тисками воля седокаЕго сжимает властно.

Неслись туда, откуда шлаНенастья злая сила.Исчезли, будто ночь и мглаИх разом поглотила.Но все казалось, что гудитНад степью вихрь летучий,Что гром несется от копытИ вьются гривы тучей.И те же тучи табуномВ гремящем небе мчались,Кругом будили гул и громИ в беге умножались.А буря, конюх удалой,Ревела и свистала,И плетью молнии витойЛихой табун хлестала.Но бег разгорячил коней,Стал глуше топот злобный,И, словно пот, сильней, сильнейЗакапал дождик дробный.Холмы возникли предо мной,И домик у дорогиМелькнул радушной белизной,Мне окрыляя ноги.Омыв лазурь, гроза прошла,И, радуясь погоде,Над степью радуга взошлаНа влажном небосводе.Я шел быстрей, к холмам спеша.

Закатное светилоПлетеный кров из камышаИ стекла позлатило.А хмель, казалось, обнял домИ пляшет в опьяненье.Уже я слышал за окномИ музыку и пенье.И я вошел и, всем чужой,Присел поодаль с чарой.Кружились вихрем предо мной,Сходились пара с парой.Девицы юны и стройны,Тела как налитые.Мужчины смелы и сильны -Разбойники степные.Бряцает в такт железо шпор,И плещут руки мерно.Поет, ликуя, буйный хор,Что в мире все неверно.Поет: «О братья, все мы прах,Упьемся жизнью краткой!»Из глаз, хоть радость на устах,Бежит слеза украдкой.Сидит, поникнув головой,Их атаман угрюмый.Сидит за кружкой сам не свой,Печальной полон думой.И, как в ночи лесной костер

За темными ветвями,Горит его блестящий взорПод черными бровями.Все тяжелей хмельной туман,Все больше в пляске жару.Бросает на пол атаманСвою пустую чару.С ним девочка — лицом онаК его груди прильнула,Утомлена, оглушенаВеселием разгула.Он смотрит на дитя своеИ забывает горе.Он озирает жизнь ее -И грусть в отцовском взоре.Все громче скрипок визг и вой,Кипит хмельное зелье.Все жарче вихорь плясовой,Безудержней веселье.И даже атаман сверкнулОжившими глазами.Но петлю вспомнил я, вздохнулИ вышел со слезами.Лежала степь мертва, темна,Лишь в небе жизнь бродила,Блистала полная луна,Сияя, шли светила.И атаман покинул дом,Сошел — и чутким слухом

Сперва послушал ночь, потомК земле приникнул ухом:Не слышно ль топота вдали,Не скачут ли гусары,Не выдает ли дрожь землиГрозящей смелым кары?Все было тихо, — погляделИ поднял к небу очи,Как будто сердце он хотелОткрыть светилам ночи -Сказать: «О звезды, о луна!О, как ваш сладок жребий!Вкруг вас такая тишина,Вы так спокойны в небе!»Приникнул вновь, отпрянул вдругИ свистнул под окном он,И стих танцоров шумный круг,И замер буйный гомон.Я глазом не успел моргнуть -Уже все были в сборе,И на коней, и вихрем в путь,И смолк их топот вскоре.И вновь цыганский грянул хор,А степь уже светлела,И песнь о Ракоци в простор,Свободы песнь летела. Перевод В. Левика