Стихи

Стрелять по ним будет, естественно, Розенбаум –

Именно для этова он и поддудонен в этот проект,

Потому что у нево везде поднятый шлагбаум,

А сядет в тюрягу – так ему там везде кардбланш и респект.

Главным Бликсой Баргельдом будет Топоров дядя Витя,

Т. к. петь на немецком никто не сможет лучше нево.

А Лурь пускай на перкуссиях колбасицца

И ебалом торгует – больше нечево взять с его.

Здесь ему не Борей, чтобы изображать Приапа.

Пусть: Розенбаум похож на хуй, а Либуркин туп как полено, -

Зато НОМ сосет – все узнают, что это фуфло и шляпа

Для лохов. МОН – вот наш ответ Чемберлену.

Жыдо-old school и фашыстские маршы –

Это всей гопотеке альтернатива.

Да и никакие хуи не учИнят демаршы:

Ни патриоты, ни евразийцы, ни лимоновские побратимы.

ПУСТОЙ ПУЗЫРЬ

На улице Восстания у метро – фанерная будка

Размером скорей с собачью, чем с будку Летнего Сада

В ней стоит Марина, похожая на старую проститутку.

На самом деле это не будка, а модель ада.

Марина, высунув рыло из очка в фанере,

Мутно зырит на проплывающий мимо планктон.

Очко наружу – это бонус, т.к. там отсутствуют двери

И оттуда ей никогда не выйти – таков закон.

Ее программа – тыщу лет здесь продавать картонные фрукты и ДСП-овощи,

Недвижно стоя как труп во льду.

Раз даже покойник уже не может взывать о помощи,

То что и говорить о тех, кто давно в аду.

Вот она и думает о другом. Ей этого знать не надо.

Она ржет в жало, апгрейдив рыло прошлогодней свеклой.

Вон к ней пиздует ее татарин – тоже персонаж ада.

Про него была передача «Культурный слой».

Типа в Питере дворники все – пожызняк татары –

Со времен Петра Первого, или что-то вроде того.

Он несет ей пустой пузырь – без бухла: одну стеклотару.

Т.к. в аду ни у кого не бывает ценного ничего.

МАРСОВО ПОЛЕ

                              В. Курицыну

А Тургенев-то написал не только «Муму»,

Но еще и мрачный роман о блокаде!

Пока другие писатели жопы грели в Крыму,

Он там очень жесткие темы катит.

Вечный огонь на Марсовом Поле –

Это не просто газовая горелка.

Здесь птицы не поют, и все такое.

Здесь никогда не забивают стрелки.

В Марсовом Поле скважына всасывает все жывое:

Котов, собак, бомжей, что влезли на территорию.

Там из-под земли кто-то гнусно все время воет –

Будто в Мариинском театре хор поет ораторию.

Придурки из школы на Соляном (а с ними один уебок из Мухи)

В мае большой гопшой поперли туда,

Чтоб там бухать. До сих пор не утихают жуткие слухи.

Никто не вернулся. Всем им пришла пизда.

Ясно, что адскую скважыну пришлось-таки заварить.

А в качестве бонуса – что может быть офигенней –

Чтобы снизу никто не смог ее отворить –

Сверху поставили памятник А. Тургеневу.

Типа это пиздато: чтобы потомки

Знали автора в рыло, а не по одному стиху.

Но тут акт вандализма учинили какие-то подонки,

Приварив статУе из строительной пены хуй!

Это голимо, но кому нужен еще один нах писатель.

Все любят собак и очень любят фонтаны:

Муму с поднятой лапкой – типа пришла поссать –

Намного пизже, чем какойнить писатель сраный.

Я вчера опаздывала в Кулек

И из школы в жало попиздила на тот берег

Через Поле, - но меня догнал и мрачно к себе привлек

Каменный монстр – писатель Андрей Тургенев.

ГОРОД ДЕТСТВА

                                   Кислому

У нас в городе жыли совсем дикие старухи и старики.

Это вам не бомжы, что бродят по Невскому.

Старухи все были лысые и носили грязные, как валенки, парики

Из конских волос; а те, у кого их не было –

Ходили в шапках-ушанках, спизженных у дедов.

Деды занимались сутенерством, разбоем и грабежами.

Они сбивались в банды и отморажывались, забив на Ментов.

Менты ничего не делали: боялись и уважали.

В парке утром висели трупы; без мяса не проходило дня.

До сотни человек в день людей давило камазом.

Т. е. постоянно происходила какая-нибудь хуйня.

То и дело что-то горело: ДК, Собес, гостиница, автобаза.

Старухи на это зырили, молча, имея свои дела.

Кто жертвы абортов закапывал в муравейник,

Кто воровал, а кто свежевал тела.

А одна взяла и какой-то химоз пустила по вене

Всей школе, где она работала медсестрой.

И все – в течение суток – загрызли своих родителей,

Поселились в люках – и вот тут пошел глобальный трэш и дестрой,

Кровавая бойня, где не было победителей.

Это были не люди. У них началась война.

Я в жало ползла к границе, чтобы в жывых остацца.

Через неделю моделью ада сделалась вся страна,

Так как там взорвалась атомная электростанцыя.

Вот это уже не новость, собственно, как и то,

Чтот этот город теперь – заповедник активной зоны:

Утопическая помойка, постъядерное пухто,

Где бродят кОты-мутанты, здоровые, как бизоны.

Мой дядя в закрытой зоне работал, как на войне,

И одного радиоактивного злого кОта вывез наружу.

В память о городе детства он его поддудонил мне.

Теперь у меня есть тайное смертоносное биохимическое оружие.