Стихи и эссе

В заставленную книгами гостиную, напоминающую пещеру, слева был проход для кратких экскурсий с коробками рукописей или для консультаций с Оксфордским английским словарем.

Кухня Одена была длинной и узкой, со многими горшками и кастрюлями, висящими на стене. Он предпочитал такие деликатесы как язык, рубец, мозги, и польская колбаса, приписывая поедание бифштекса к более низкому вкусу ("это — безумно неприятно!"). Он выпивал мартини Smirnoff, красное вино, и коньяк, избегая марихуаны, хотя и признавался, при наблюдении доктора, в употреблении ЛСД: "Ничего страшного не случилось, но я действительно получил прекрасное ощущение, будто некоторые птицы пробовали общаться со мной."

Его беседа была забавна, интеллектуальна, и изыскана, своего рода гуманитарная глобальная болтовня, без определенной цели, без конкретной заинтересованности в поэзии, абсолютно исключительно ради электронного влияния. Как он однажды выразился: "я только что возвратился из Канады, где я имел стычку с Маклюэном[343]. Я выиграл."

Майкл Ньюмен 1974

Корр. — Вы настояли, чтобы мы беседовали без магнитофона. Почему?

Оден — Так как я думаю, если есть что-нибудь стоящее сохранить, репортер должен быть в состоянии это запомнить. Труман Капоте рассказывал про репортера, магнитофон которого сломался в середине интервью. Труман ждал, пока журналист пробовал его исправить и наконец попросил продолжить. Репортер просил не беспокоиться — он не прислушивался к тому, что советовали его объекты.

Корр. — Я думал, что вы конкретно против техники. Вы написали новую поэму, осуждающую фотокамеру как адскую машину…

Оден

— Да, она источник печали. Обычно, когда снимают кого-то на улице, кто страдает, или того, кто пытается помочь ему, каждый в этот момент выглядит иначе. На фото нет человека; Вас там нет; Вы не можете отвернуться; Вы просто зеваете. Это — форма вуаеризма. И я думаю, что крупные планы грубы.

Корр. — Было ли что — нибудь, что Вы особенно боялись в детстве? Темнота, пауки, и т. д.

Оден — Нет, я не боялся сильно. Пауки, конечно — но это отлично, личная боязнь, которая сохраняется на всю жизнь. Пауки и осьминоги. Я конечно никогда не боялся темноты.

Корр. — Правда, что Вы были болтливым ребенком? Я помню, вы где-то писали об аутизме вашей личной жизни.

Оден — Да, я был болтливым. Конечно, были события в моей личной жизни, о которых я не мог рассказать другим. Но у меня всегда было несколько хороших друзей.

Корр. — Когда Вы стали писать стихи?

Оден — Я думаю, что мой собственный случай может быть довольно нетипичным. Я собирался быть горным инженером или геологом. С шести до двенадцати лет мой сложный внутренний мир формировался в Пенинских Альпах, это прежде всего пейзаж известняка и торфяника; а уже потом, индустриальный лидер горной промышленности. Теперь это влияет на мои поступки, я придерживаюсь определенных правил для себя. Я выбирал между двумя машинами, которые выполнили бы работу, но они должны были быть реальными, которые я смог бы найти в каталогах. Я решал между двумя способами утолить мою жажду, но мне не разрешали использовать волшебные средства. Потом настал день, который позже, оглядываясь назад, показался очень важным. Я бы сравнил это с обогатительной фабрикой — Вы знаете, платоническая идея о том как это должно быть. Существует два типа машин для того, чтобы отделить слизь, одна, я понимаю, более красивая, чем другая, но другая, менее красивая, но более эффективная. Я почувствовал, что я столкнулся с тем, что я могу только назвать, моральным выбором — он меня заставил взять более эффективную машину. Позже, я понял, строя этот мир, населенный мной, я уже начал учиться писать поэзию. Затем мое окончательное решение, которое, казалось, было довольно случайным в то время, произошло в марте 1922, когда я шел через поле с моим другом (позже ставшим живописцем) из школы. Он спросил меня: "Ты когда-нибудь сочинял стихи?" и я сказал, "Нет" — я никогда не думал ответить так. Он сказал: "Почему не ты?" — и в этот момент я решил, что я это сделаю. Оглядываясь назад, я вспомнил, как это началось.

Корр. — Вы считаете Ваше чтение повлияло на ваше решение?

Оден — Ну, до поэзии ребенком я читал сборники тошнотворных шуток — "Назидательные истории" Беллокса, "Struwwelpeter" Гофмана и "Безжалостные рифмы для бессердечных домов" Гарри Грэхэма. Особенно мне понравилось вот это:

Пьяный водопроводчик

Ремонтируя кранУпал на тетю Марию;Мы должны купить фильтр:

Конечно, я много читал о геологии и горной промышленности. Еще "Путешествие в Алстон Мур" Сопвита, потом Подземная Жизнь. Правда, не помню кто ее написал. Я читал все книги Беатрисы Поттер и также Льюис Карролл. Я любил "Снежную королеву" Андерсена, а также "Копи Царя Соломона" Хаггарда. И я начал читать детективные романы про Шерлока Холмса.

Корр. — Вы прочитали большую часть Housman? [344]