Стихи и поэмы

чтобы Родине цвести, цвести…

Чтоб вовек теперь ее границы

никаким врагам не перейти.

Пусть же твой огонь неугасимый

в каждом сердце светит и живет

ради счастья Родины любимой,

ради гордости твоей, Народ.

10 мая 1945

Из цикла «Приход гвардейцев»

1

…Прости, но я сегодня не с тобой.

Я с тем, кого увидеть не надеюсь.

Я услыхала шаг его глухой

среди шагов вернувшихся гвардейцев.

Его последний в этом мире шаг.

Они пройдут. Потом наступит вечер.

Все кончено. Уже не будет встречи.

Не увидать нигде его, никак…

А после жизнь пойдет своей чредою,

и я такой же буду, как была…

Но нынче в город Гвардия вошла.

Прости, но я сегодня не с тобою.

1945

2

Полковник ехал на гнедом коне,

на тонконогом, взмыленном, атласном.

Вся грудь бойца горела, как в огне, -

была в нашивках, золотых и красных.

На темной меди строгого лица

белел рубец, как след жестокой боли,

а впереди, держась за грудь отца,

сидела дочка — лет пяти, не боле.

Пестрей, чем вешний полевой светок,

с огромным бантом цвета голубого,

нарядная, как легкий мотылек,

и на отца похожа до смешного.

Мы слишком долго видели детей

седых, блуждающих среди углей,

не детски мудрых и не детски гневных.

А эта — и румяна и бела,

полна ребячьей прелести была,

как русских сказок милая царевна.

Мы так рукоплескали!

Мы цветы

бросали перед всадником отважным.

И девочка народу с высоты

кивала гордо, ласково и важно.

Ну да, конечно, думала она,

что ей — цветы, и музыка, и клики,

ей — не тому, кто, в шрамах, в орденах,

везет ее,

свершив поход великий.

И вот, глазами синими блестя,

одарено какой-то светлой властью, -

за всех гвардейцев приняло дитя

восторг людской, и слезы их, и счастье.

И я слыхала — мудрые слова

сказала женщина одна соседу:

— Народная наследница права, -

все — для нее. Ее зовут Победа.

8 июля 1945

«…Так вот она какая. Вот какой…»

… Так вот она какая. Вот какой

мой город, воскресающий весной.

Трава — зеленая. А неба купол

не черный и не серо-голубой.

Какой же я бесцветный мир нащупал

незрячею, неверною рукой.

Прозревший недоверчив: он испуган,

он так обжился в сумраке своем.

Он опознать не сразу может друга,

того, кто был его поводырем.

Он быстро утомляется на пире

цветов и света, правды и щедрот.

Он долго одиночествует в мире

и все на ощупь пробует вперед…

1945

«…О да, — простые, бедные слова…»

…О да, — простые, бедные слова

мы точно в первый раз произносили,

мы говорили: солнце, свет, трава,

как произносят: жизнь, любовь и сила.

А помнишь ли, как с города ледник

сдирали мы, четырежды проклятый,

как бил в панель ногой один старик

и все кричал: «Асфальт, асфальт, ребята!..»

Так, милый берег видя с корабля,

кричали в старину: «Земля, земля!..»

1945

«Мне не поведать о моей утрате…»

Н.М.

Мне не поведать о моей утрате…

Едва начну — и сразу на уста

в замену слов любви, тоски, проклятий

холодная ложится немота.

Мне легче незнакомых, неизвестных,

мне легче мир оплакать, чем тебя.

И все, что говорю, — одни подобья,

над песней неродившейся надгробье…

1945

«Я знала мир без красок и без цвета…»

Я знала мир без красок и без цвета.

Рукой, протянутой из темноты,

нащупала случайные приметы,

невиданные, зыбкие черты.

Так, значит, я слепой была от роду,

или взаправду стоило прийти

ко мне такой зиме, такому году,

чтоб даже небо снова обрести…

1945

«…Не потому ли сплавила печаль я…»

…Не потому ли сплавила печаль я

с подспудной жаждой счастья и любви

и песнь моя над кладбищем звучала

призывом к жизни,

клятвой на крови?

Не потому ли горечь, как усталость,

доныне на губах моих осталась…

Но кто солдат посмеет обвинить

за то, что искалечены они?..

1945

Пусть голосуют дети

Я в госпитале мальчика видала.

При нем снаряд убил сестру и мать.

Ему ж по локоть руки оторвало.

А мальчику в то время было пять.

Он музыке учился, он старался.

Любил ловить зеленый круглый мяч…

И вот лежал — и застонать боялся.

Он знал уже: в бою постыден плач.

Лежал тихонько на солдатской койке,

обрубки рук вдоль тела протянув…

О, детская немыслимая стойкость!

Проклятье разжигающим войну!

Проклятье тем, кто там, за океаном,

за бомбовозом строит бомбовоз,

и ждет невыплаканных детских слез,

и детям мира вновь готовит раны.

О, сколько их, безногих и безруких!

Как гулко в черствую кору земли,

не походя на все земные звуки,

стучат коротенькие костыли.

И я хочу, чтоб, не простив обиды,

везде, где люди защищают мир,

являлись маленькие инвалиды,

как равные с храбрейшими людьми.

Пусть ветеран, которому от роду

двенадцать лет,

когда замрут вокруг,

за прочный мир,

за счастие народов

подымет ввысь обрубки детских рук.

Пусть уличит истерзанное детство

тех, кто войну готовит, — навсегда,

чтоб некуда им больше было деться

от нашего грядущего суда.

1945

«Как я жажду обновленья…»

Как я жажду обновленья,

оправданья этих дней,

этой крови искупленья

счастьем будущим детей!

Но душа мне отвечает,

темно-ржавая от ран:

искупленья не бывает,

искупление — обман.

…. .

И когда меня зароют

возле милых сердцу мест, -