Annotation

В рубрике «Из классики ХХ века» — Альфред Эдвард Хаусман (1859–1936), один из самых любимых, известных и обаятельных поэтов Великобритании.

Иностранная литература, 2016 № 07

Альфред Эдвард Хаусман

Альфред Эдвард Хаусман

Стихи из книги «Шропширский парень»

Альфред Эдвард Хаусман (1859–1936) — один из самых любимых и известных поэтов Великобритании. Его стихи печатались и печатаются в престижных английских антологиях, а его творчество неоднократно становилось темой критических и биографических исследований и сотен статей. Теодор Г. Эхрсам, к примеру, привел немало подобных свидетельств в книге «Библиография Альфреда Эдварда Хаусмана» (1941). В 1945 году Роберт Вустер Сталман издал свою «Аннотированную биографию А. Э. Хаусмана ‘Критические этюды’», в которой собрал практически все, что писали о лирике Хаусмана, и сам написал о его влиянии на поэзию 1920–1945 годов.

Впечатляют и мнения о произведениях Хаусмана других поэтов, его соотечественников. Так, Томас Гарди полагал, что стихотворение «Цела ль моя упряжка» — наиболее драматургически выстроенное стихотворение во всей английской поэзии. Бабетта Дойч, Карл Шапиро, У. Х. Оден отзывались о творчестве Хаусмана с уважением и любовью. К. Д. Льюис сравнивал его с такими гигантами, как Джеральд Мэнли Хопкинс, Уилфрид Оуэн и Т. С. Элиот.

Сборник стихов «Шропширский парень» был написан под впечатлением драматических событий в жизни автора. Темы сборника — умирание и смерть, предопределенность судьбы и борьба с роком. Меланхоличные и в то же время ироничные, традиционные по форме и авангардные по внутренней энергетике, стихи Хаусмана повлияли и на поэзию Редьярда Киплинга, в частности, на его «Казарменные баллады». Поэзия Хаусмана, притом что орнамент стихотворений, их строфика своеобразны и прихотливы, поражает экстраординарной простотой и красотой мелодий. Каждое стихотворение — уже готовая песня.

Альфред Эдвард Хаусман известен в нашей стране. На русский язык его переводили Б. Слуцкий, С. Маршак, другие поэты. О нем писали статьи, исследования. И все же «последний поэт-классик луговой Англии» (как назвал его М. Л. Гаспаров) во многом остается загадкой. Переводы, предлагаемые вниманию читателей, — еще одна попытка разгадать эту загадку.

XIV

Идут беспечно люди,

        Как их понять уму:

Стою я у дороги,

        Не нужен никому.

Как списанный на берег

        Моряк, мне все равно;

Душа мое и сердце

        Давно ушли на дно.

Нет пары безрассудству

        В просторе голубом,

Что привело б подругу

        В мой одинокий дом.

Цветы не исцеляют,

        Утрачен верный путь;

Потерянное сердце

        Мне разрывает грудь.

Так по чужой дороге

        Иду я без гроша:

Лежат в пучине моря

        И сердце, и душа.

XXII

Раздался незнакомый звук,

        Проходит взвод, гремя.

Один красномундирный вдруг

        Не сводит глаз с меня.

Мил человек, тебе со мной

        Навряд ли встретиться дано,

И то, что мы зовем судьбой,

        Давно предрешено.

Ни общих дум, ни общих дат,

        Но в счастье иль в беде

Всего хорошего, солдат,

        Желаю я тебе.

XXVI

        Мы шли вдоль поля год назад

С любимой, догорал закат,

Вдруг слышим мы через забор

Осины странный разговор.

«О, кто там жаждет новостей?

Сельчанин с девушкой своей?

До свадьбы — несколько недель,

И время их сведет в постель,

Вот только ляжет он с другой,

Она ж — накроется землей».

        И верно, точно через год

Другая девушка идет,

И вновь звучит над головой

Осины разговор ночной;

Да только слов я не пойму,

Похоже, все идет к тому,

Чтобы не я — подружка поняла,

Как вскоре сложатся дела,

Знать, мне под клевером лежать,

А ей с другим беднягой спать.

XXVII

«Цела ль моя упряжка

        В родимой стороне,

Слышны ли сбруи звоны

        Как раньше, как при мне?»

Привет, бряцанье сбруи,

        А также конский топ

Слышны; лишь ты под пашней

        Лежишь, наморщив лоб.

«Играют ли ребята

        В футбол на берегу,

И мяч со всеми вместе

        Я погонять смогу?»

Играют классно парни,

        Открыть, мечтая, счет,

Да и вратарь, как цербер,

        Ворота стережет.

«Нашла ль подружка счастье,

        Дружка во всем виня.

Или она устала

        Оплакивать меня?»

Увы, она не плачет,

        Тебя ведь не спасти.

Она теперь довольна.

        Молчи и тихо спи.

«А что мой друг старинный,

        И как его житье?

Он отыскал ли ложе

        Удобней, чем мое?»

Да, с нами всё в порядке…

        Тебе ж не стоит знать,

Где, с кем делю я ложе, —

        Спокойней будешь спать.

XXXV

На горе пустынной, летней,

        Где ручьев разбег ленив,

Барабана звук заметней,

        Как во снах речитатив.

Громко, дискантом и басом,

        То земля во все концы

Катит пушечное мясо —

        Умирать идут бойцы.

Их товарищей убитых

        Кости белые торчат

Всюду на полях забытых;

        Не придет никто назад.

И рожки зовут напрасно,

        И зачем их тон суров?

Был бы это женский голос,

        Вот тогда я встать готов.

XXXVI

Ведет дорога далеко,

        Над ней луна в крови;

Меня уводит далеко

        Дорога от любви.

Недвижно до конца земли

        Стоит теней конвой:

Но ноги по ночной пыли

        Путь продолжают свой.

Мир кругл, недаром говорят,

        Иди себе вперед,

Всё будет хорошо, назад

        Дорога приведет.

Но прежде, чем вздохнуть легко,

        Пройди круги свои:

Меня уводит далеко

        Дорога от любви.

LI

        С разбитым сердцем как-то я

В зал греческий забрел, друзья,

И там, в болезненном пылу

Заметил статую в углу.

Спал истукан немало лет,