Стихотворения 1823-1836

Кто из богов мне возвратилТого, с кем первые походыИ браней ужас я делил,Когда за призраком свободыНас Брут отчаянный водил?С кем я тревоги боевыеВ шатре за чашей забывалИ кудри, плющем увитые,Сирийским мирром умащал?Ты помнишь час ужасный битвы,Когда я, трепетный квирит,Бежал, нечестно брося щит,Творя обеты и молитвы?Как я боялся! как бежал!

Но Эрмий сам незапной тучейМеня покрыл и вдаль умчалИ спас от смерти неминучей.А ты, любимец первый мой,Ты снова в битвах очутился...И ныне в Рим ты возвратилсяВ мой домик темный и простой.Садись под сень моих пенатов.Давайте чаши. Не жалейНи вин моих, ни ароматов.Венки готовы. Мальчик! лей.Теперь некстати воздержанье:Как дикий скиф хочу я пить.Я с другом праздную свиданье,Я рад рассудок утопить.

СТРАННИК

I

Однажды странствуя среди долины дикой,Незапно был объят я скорбию великойИ тяжким бременем подавлен и согбен,Как тот, кто на суде в убийстве уличен.Потупя голову, в тоске ломая руки,Я в воплях изливал души пронзенной мукиИ горько повторял, метаясь как больной:«Что делать буду я? Что станется со мной?»

II

И так я, сетуя, в свой дом пришел обратно.Уныние мое всем было непонятно.При детях и жене сначала я был тих

И мысли мрачные хотел таить от них;Но скорбь час от часу меня стесняла боле;И сердце наконец раскрыл я поневоле."О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! -Сказал я, — ведайте: моя душа полнаТоской и ужасом, мучительное бремяТягчит меня. Идет! уж близко, близко время:Наш город пламени и ветрам обречен;Он в угли и золу вдруг будет обращен,И мы погибнем все, коль не успеем вскореОбресть убежище; а где? о горе, горе!"

III

Мои домашние в смущение пришлиИ здравый ум во мне расстроенным почли.Но думали, что ночь и сна покой целебный

Охолодят во мне болезни жар враждебный.Я лег, но во всю ночь все плакал и вздыхалИ ни на миг очей тяжелых не смыкал.Поутру я один сидел, оставя ложе.Они пришли ко мне; на их вопрос я то же,Что прежде, говорил. Тут ближние мои,Не доверяя мне, за должное почлиПрибегнуть к строгости. Они с ожесточеньемМеня на правый путь и бранью и презреньемСтарались обратить. Но я, не внемля им,Все плакал и вздыхал, унынием тесним.И наконец они от крика утомилисьИ от меня, махнув рукою, отступились,Как от безумного, чья речь и дикий плачДокучны и кому суровый нужен врач.

IV