Стихотворения 1910 года

Идут часы, и дни, и годы.Хочу стряхнуть какой-то сон,Взглянуть в лицо людей, природыРассеять сумерки времен…Там кто-то машет, дразнит светом(Так зимней ночью, на крыльцоТень чья-то глянет силуэтом,И быстро спрячется лицо).Вот меч. Он — был. Но он — не нужен.Кто обессилил руку мне?—Я помню: мелкий ряд жемчужинОднажды ночью, при луне,Больная, жалобная стужа,

И моря снеговая гладь…Из-под ресниц сверкнувший ужас —Старинный ужас (дай понять)…Слова? — Их не было. — Что ж было?Ни сон, ни явь. Вдали, вдалиЗвенело, гасло, уходилоИ отделялось от земли…И умерло. А губы пели.Прошли часы, или года…(Лишь телеграфные звенелиНа черном небе провода…)И вдруг (как памятно, знакомо!)Отчетливо, издалека

Раздался голос: Ессе homo![1]Меч выпал. Дрогнула рука…И перевязан шелком душным(Чтоб кровь не шла из черных жил),Я был веселым и послушным,Обезоруженный — служил.Но час настал. Припоминая,Я вспомнил: Нет, я не слуга.Так падай, перевязь цветная!Хлынь, кровь, и обагри снега!

4 октября 1910

«Знаю я твое льстивое имя…»

Знаю я твое льстивое имя,

Черный бархат и губы в огне,Но стоит за плечами твоимиИногда неизвестное мне.И ложится упорная гневностьУ меня меж бровей на челе:Она жжет меня, черная ревностьПо твоей незнакомой земле.И, готовый на новые муки,Вспоминаю те вьюги, снега,Твои дикие слабые руки,Бормотании твоих жемчуга.

18 ноября 1910

«В неуверенном, зыбком полете…»

В неуверенном, зыбком полетеТы над бездной взвился и повис.Что-то древнее есть в поворотеМертвых крыльев, подогнутых вниз.Как ты можешь летать и кружитьсяБез любви, без души, без лица?О, стальная, бесстрастная птица,Чем ты можешь прославить творца?В серых сферах летай и скитайся,Пусть оркестр на трибуне гремитНо под легкую музыку вальсаОстановится сердце — и винт.

Ноябрь 1910