Давно ль? Да нет, в тысячелетье прошлом,черёмухе чиня урон и вред,скитаясь по оврагам и по рощам,я всякий раз прощалась с ней навек.С больным цветком, как с жизнью, расставалась.Жизнь убывала, длился ритуал.Страшись своих обмолвок! — раздавалось.Смысл наущенья страх не разгадал.Я стала завсегдатай отпеваний,сообщник, но не сотворитель слёз.Вокруг меня смыкался мор повальный,меня не тронул, а других унёс.Те, что живее, надобней, прочнее,чем я, меня опередив, ушли.Вновь слышу уст неведомых реченье:— Остерегись! Ещё не всё, учти.В студёном, снежном мае прошлогоднембыл сад простужен, огород продрог,зато души неодолимый голодсполна вкусил растенья приворот.Со мною ныне разминулся идол,и что ему моей тоски пустяк!Нюх бедствовал, ум бредил,глаз не видел.— Навек! — твердила.Что же, век иссяк.Век заменим другим. —Прощай навеки! —вот ария из оперы немой.Случайно ли влиянье властной ветви,хотя б одной, май разлучил со мной?В чужом столетье и тысячелетьенавряд ли я надолго приживусь.Май на исходе. Урожай черешни —занятье и окраска детских уст.Созреет новорожденный ботаник,весь век — его, а он уже умён.Но о моих черёмуховых тайнах —им счёту нет — не станет думать он.Привыкла я, черёмуху оплакав,лелеять, холить и хвалить сирень.Был цвет её уму и зренью лаком;как мглисто Пана ворожит свирель!На этот раз лиловые соцветьяугрюмо-скрытны, явно не к добру.Предчувствия и опасенья этия утаю и не предам перу.