Стихотворения 1921-1941 годов

Верстами — врозь — разлетаются брови.

Две достоверности розной любови,

Черные возжи-мои-колеи —

Дальнодорожные брови твои!

Ветлами — вслед — подымаются руки.

Две достоверности верной разлуки,

Кровь без слезы прóлитая!

По ветру жизнь! — Брови твои!

Летописи лебединые стрелы,

Две достоверности белого дела,

Радугою — в Божьи бои

Вброшенные — брови твои!

23 января 1922

ПОСМЕРТНЫЙ МАРШ

Добровольчество — это добрая воля к смерти…

(Попытка толкования)

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как встает…

Уронив лобяной облом

В руку, судорогой сведенную,

— Громче, громче! — Под плеск знамен

Не взойдет уже в залу тронную!

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как встает…

Не она ль это в зеркалах

Расписалась ударом сабельным?

В едком верезге хрусталя

Не ее ль это смех предсвадебный?

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как —

Не она ли из впалых щек

Продразнилась крутыми скулами?

Не она ли под локоток:

— Третьим, третьим вчерась прикуривал!

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О как —

А — в просторах — Норд-Ост и шквал.

— Громче, громче промежду ребрами! —

Добровольчество! Кончен бал!

Послужила вам воля добрая!

И марш вперед уже,

Трубят —

Не чужая! Твоя! Моя!

Всех как есть обнесла за ужином!

— Долгой жизни, Любовь моя!

Изменяю для новой суженой…

И марш —

23 января 1922

«Завораживающая! Крест…»

Завораживающая! Крест

Нá крест складывающая руки!

Разочарование! Не крест

Ты — а страсть, как смерть и как разлука.

Развораживающий настой,

Сладость обморочного оплыва…

Что настаивающий нам твой

Хрип, обезголосившая дива —

Жизнь! — Без голосу вступает в дом,

В полной памяти дает обеты,

В нежном голосе полумужском —

Безголосицы благая Лета…

Уж немногих я зову на ты,

Уж улыбки забываю важность…

— То вдоль всей голосовой версты

Разочарования протяжность.

29 января 1922

«А и простор у нас татарским стрелам…»

А и простор у нас татарским стрелам!

А и трава у нас густа — бурьян!

Не курским соловьем осоловелым,

Что похотью своею пьян,

Свищу над реченькою румянистой,

Той реченькою-не старей.

Покамест в неширокие полсвиста

Свищу — пытать богатырей.

Ох и рубцы ж у нас пошли калеки!

— Алешеньки-то кровь, Ильи! —

Ох и красны ж у нас дымятся реки,

Малиновые полыньи.

В осоловелой оторопи банной —

Хрип княжеский да волчья сыть.

Всей соловьиной глоткой разливанной

Той оторопи не покрыть.

Вот и молчок-то мой таков претихий,

Что вывелась моя семья.

Меж соловьев слезистых — соколиха,

А род веду — от Соловья.

9 февраля 1922

«Не приземист — высокоросл…»

Не приземист — высокоросл

Стан над выравненностью грядок.

В густоте кормовых ремесл

Хоровых не забыла радуг.

Сплю — и с каждым батрацким днем

Тверже в памяти благодарной,

Что когда-нибудь отдохнем

В верхнем городе Леонардо.

9 февраля 1922

«Слезы — на лисе моей облезлой…»

Слезы — на лисе моей облезлой!

Глыбой — чересплечные ремни!

Громче паровозного железа,

Громче левогрудой стукотни —

Дребезг подымается над щебнем,

Скрежетом по рощам, по лесам.

Точно кто вгрызающимся гребнем

Разом — по семи моим сердцам!

Родины моей широкоскулой

Матерный, бурлацкий перегар,

Или же — вдоль насыпи сутулой

Шепоты и топоты татар.

Или мужичонка, нá круг должный,

За косу красу — да о косяк?

(Может, людоедица с Поволжья

Склабом — о ребяческий костяк?)

Аль Степан всплясал, Руси кормилец?

Или же за кровь мою, за труд —

Сорок звонарей моих взбесились —

И болярыню свою поют…

Сокол — перерезанные путы!

Шибче от кровавой колеи!

— То над родиной моею лютой

Исстрадавшиеся соловьи.

10 февраля 1922

ДОЧЬ ИАИРА

1

Мимо иди!

Это великая милость.

Дочь Иаира простилась

С куклой (с любовником!) и с красотой

Этот просторный покрой

Юным к лицу.

2

В просторах покроя —

Потерянность тела,

Посмертная сквозь.

Девица, не скроешь,

Что кость захотела

От косточки врозь.

Зачем, равнодушный,

Противу закону

Спешащей реки —

Слез женских послушал

И óтчего стону —

Душе вопреки!

Сказал — и воскресла,

И смутно, по памяти,

В мир хлеба и лжи.

Но поступь надтреснута,

Губы подтянуты,

Руки свежи.

И всё как спросоньица

Немеют конечности.

И в самый базар

С дороги не тронется

Отвесной. — То Вечности

Бессмертный загар.

Привыкнет — и свыкнутся.

И в белом, как надобно,

Меж плавных сестер…

То юную скрытницу

Лавиною свадебной

Приветствует хор.

Рукой его согнута,

Смеется — всё заново!

Всё роза и гроздь!

Но между любовником

И ею — как занавес

Посмертная сквозь.

16 — 17 февраля 1922

«На пушок девичий, нежный…»

На пушок девичий, нежный —

Смерть серебряным загаром.

Тайная любовь промежду

Рукописью — и пожаром.

Рукопись — пожару хочет,

Девственность — базару хочет,

Мраморность — загару хочет,

Молодость — удару хочет!

Смерть, хватай меня за косы!

Подкоси румянец русый!

Татарве моей раскосой

В ножки да не поклонюся!

— Русь!!!

16 — 17 февраля 1922

«На заре — наимедленнейшая кровь…»

На заре — наимедленнейшая кровь,

На заре — наиявственнейшая тишь.

Дух от плоти косной берет развод,

Птица клетке костной дает развод.

Око зрит — невидимейшую даль,