Стихотворения

Пустился в море с рыбаками.Весь день на палубе лежал,Молчал – и желтыми зубамиМундштук прокуренный кусал.Качало. Было все не мило:И ветер, и небес простор,Где мачта шаткая чертилаПетлистый, правильный узор.Под вечер буря налетела.О, как скучал под бурей он,Когда гремело, и свистело,И застилало небосклон!Увы! он слушал не впервые,Как у изломанных снастейМолились рыбаки Марии,Заступнице, Звезде Морей!И не впервые, не впервые

Он людям говорил из тьмы:«Мария тут иль не Мария —Не бойтесь, не потонем мы».Под утро, дымкою повитый,По усмирившимся волнамПоплыл баркас полуразбитыйК родным песчаным берегам.Встречали женщины толпоюОтцов, мужей и сыновей.Он миновал их стороною,Угрюмой поступью своейШел в гору, подставляя спинуСтруям холодного дождя,И на счастливую картинуНе обернулся уходя.

4.

Изломала, одолевает

Нестерпимая скука с утра.Чью-то лодку море качает,И кричит на песке детвора.Примостился в кофейне где-тоИ глядит на двух толстяков,Обсуждающих за газетойРасписание поездов.Раскаленными взрывами брызжа,Солнце крутится колесом.Он хрипит сквозь зубы: Уймись же! —И стучит сухим кулаком.Опрокинул столик железный.Опрокинул пиво свое.Бесполезное – бесполезно:Продолжается бытие.Он пристал к бездомной собакеИ за ней слонялся весь день,

А под вечер в приморском мракеЗатерялся и пес, как тень.Вот тогда-то и подхватило,Одурманило, понесло,Затуманило, закрутило,Перекинуло, подняло:Из-под ног земля убегает,Глазам не видать ни зги —Через горы и реки шагаютСемиверстные сапоги.1922–1923

Берлинское

Что ж? От озноба и простуды —Горячий грог или коньяк.Здесь музыка, и звон посуды,И лиловатый полумрак.А там, за толстым и огромным

Отполированным стеклом,Как бы в аквариуме темном,В аквариуме голубом —Многоочитые трамваиПлывут между подводных лип,Как электрические стаиСветящихся ленивых рыб.И там, скользя в ночную гнилость,На толще чуждого стеклаВ вагонных окнах отразиласьПоверхность моего стола, —И, проникая в жизнь чужую,Вдруг с отвращеньем узнаюОтрубленную, неживую,Ночную голову мою.1923

«С берлинской улицы…»