Стихотворения

В сарае, рыхлой шкурой мха покрытом,сверля глазком калмыцким мутный хлев,над слизким, втоптанным в навоз корытомкабан заносит шмякающий зев.Как тонкий чуб, что годы обтянулии закрутили наглухо в шпагат,стрючок хвоста юлит на карауле,оберегая тучный круглый зад.В коровьем вывалявшись, как в коросте,коптятся заживо окорока.

«Еще две пары индюков забросьте»,—на днях писала барская рука.И, по складам прочтя, рудой рабочий,крапленный оспой парень-дармоед,старательней и далеко до ночитаскает пойло — жидкий винегрет.Сопя и хрюкая, коротким рыломкабан копается, а индюкив соседстве с ним, в плену своем бескрылом,овес в желудочные прут мешки.Того не ведая, что скоро казни

наступит срок и — загудит огоньи, облизнувшись, жалами задразнитснегов великопостных, хлябких сонь;того не ведая, они о плотипекутся, чтобы, жиром уснастивтела, в слезящей студень позолотесиять меж тортов, вин, цукатных слив…К чему им знать, что шеи с ожерельем,подвешенным, как сизые бобы,вот тут же, тут, пред западнею-кельей,

обрубят вдруг по самые зобы,и схваченная судорогой туша,расплескивая кляксы сургуча,запрыгает, как под платком кликуша,в неистовстве хрипя и клокоча?И кабану, уж вялому от сала,забронированному тяжко им,ужель весна, хоть смутно, подсказала,что ждет его прохладный нож и дым?..Молчите, твари! И меня прикончит,по рукоять вогнав клинок, тоска,

и будет выть и рыскать сукой гончейдуша моя ребенка-старичка.Но, перед Вечностью свершая танец,стопой едва касаясь колеса,Фортуна скажет: «Вот — пасхальный агнец,и кровь его — убойная роса».В раздутых жилах пой о мудрых жертвахи сердце рыхлое, как мох, изрой,чтоб, смертью смерть поправ, восстать из мертвых,утробою отравленная кровь!1913(1922)

ЧЕТА