Туман. Река. Клубятся облака.Я жду. И вместе ждут у переправыОхотники, солдаты, гуртоправы,Врачи, крестьяне… Всех томит тоска.Толкуют, что сюда не для забавыПришли. И переправа не легка.И вообще дорога далека…Так говорят. И я в ответ:"Вы правы!"Тут кто-то вдруг: "Паром! Паром!" — кричит.А изо мглы не эхо ли звучит:"Харон[70]! Харон!"Я слышу это имя.Вот перевозчик. Медленно гребет.Приткнулась лодка. Кинулся народ.И на борт я вступаю вслед за ними.Мой правый берег, навсегда прости!К твоим низинам не вернусь песчаным.Вздымай, река, стремительно катиКрутые гребни в сумраке туманном!Но поведенье кажется мне страннымГребца."Ты трезв?"Молчит."Устал грести?"Устал.А в лодке душ до тридцати."Пусти на весла! Говорю, пусти! Пусти, проклятый!"И, в бессилье пьяном,Тут впрямь от весел отвалился он,И ветер веет пепел с небосклона,И на меня глядят со всех сторонВсе тридцать душ тревожно, напряженно.А я неторопливо, монотонноГребу во мрак.Меня зовут Харон!И всё понятно.Над водой встают дебаркадеры, статуи и зданья.Всех городов я вижу очертанья,Где находил когда-то я приют.Я позабыл оставленный уют,На деловые не пойду свиданья,И той, что любит, слышу я рыданья.Нет, я не тут!Харон меня зовут!"Харон! Харон!" — кричат на берегу.Напрасный зов!Не превознемогуСтремительность подводного теченья.И вёсел всё медлительней размах.Ведь всё равно за Стиксом[71] на холмахВсе встретимся мы там без исключенья!Так я решил.И левый берег, крут,Вдруг встал из мглы.И веет с этой сушиГорячим ветром.Трепещите, души!Суд ждет вас здесь. Последний, Страшный суд!Но почему такое равнодушье?Не мечутся, не плачут, не клянут,А слышу я:"Причаливай вот тут!"— "Да нет, не тут, а здесь вот, где посуше!"— "Неужто вы не видите мостков!"Эреб[72]! Эреб! Так вот ты есть каков!Чу! Звон подков. Гудки грузовиков.И лодочник, во всю орущий глотку,Чтоб услыхал бы весь загробный мир:"Озорничал вот этот пассажир!Сам, видно, пьяный. Всполошил всю лодку!"(1946)