Стихотворения и поэмы

Когда король прочел и обдумал написанное, он убедил мистера Донна принять сан; этого желания мистер Донн в то время не выказывал и ни коим образом не испытывал, из скромности будучи несправедливым к себе и полагая, что его дарований для служения Господу недостаточно. Его Величество и прежде обещал не оставить мистера Донна своими милостями, и многие достойнейшие люди пытались содействовать тому, чтобы он получил место на государственной службе, не связанное с принятием сана, чему его образование вполне соответствовало. В их числе был граф Сомерсет, который тогда пользовался особым расположением короля и был вместе с ним в Теобальдовом замке,[1780]

где в тот вечер умер один из секретарей Тайного совета.[1781]

Упомянутый граф послал за мистером Донном, а когда тот явился к нему, сказал: «Мистер Донн, дабы вы могли убедиться в искренности моей приязни к вам и в моем желании отличить вас, оставайтесь здесь в саду и ждите, пока я не спущусь и не принесу вам от короля весть о том, что вы стали секретарем совета; не сомневайтесь в его согласии, ибо я знаю, что король любит вас и не откажет мне». Но король давал решительные отказы на все просьбы такого рода и, обладая особой проницательностью, отвечал: «Я знаю, что мистер Донн ученейший человек, обладает величайшими познаниями в богословии и будет блистательнейшим и обладающим величайшей силой убеждения проповедником; и мое желание состоит в том, чтобы отличить его на этой стезе, и буде он ее изберет, я ни в чем не откажу просящим за него». После этого, как пишет мистер Донн, «король снизошел до настоятельного увещевания, едва ли не до просьбы о том, чтобы он принял сан», и хотя мистер Донн от этого не отказался, но три года медлил с исполнением желания Его Величества. Все это время он посвятил неустанному изучению богословских трактатов и усовершенствованию своих познаний в греческом и иудейском языках.

В первые и самые благословенные века христианства, когда на священнослужителей взирали с благоговением, и они были его достойны и побеждали противников чудесами добродетели, богоугодным терпением и долгими муками, во время оно лишь те считались достойными служения Господу, чей кроткий и смирённый дух побуждал их взирать на это священное призвание с благоговением и трепетом и страшиться принять сан, ибо только такие, как считалось тогда, заслуживают этой чести, от которой неотделимы безмерное смирение, труд и заботы. И только таких людей тогда находили и настойчиво склоняли служить Господу. Это я упомянул к тому, что мистеру Донну, не в пример многим другим, нельзя приписать ни безоглядности, ни излишнего рвения в стремлении принять сан, кои могли бы свидетельствовать о том, что человек к сему не готов или непригоден. Ибо мистер Донн размышлял долго, и пережил много внутренних борений, связанных со строгостью образа жизни и величайшей ученостью, взыскуемыми с того, кто становится священником; и несомненно, думая о своих слабостях, он вопрошал Господа со смирением святого Павла: «И кто способен к сему?»[1782]

и кротостью Моисея: «Господи, кто я?» И конечно же, обратись он с этим вопросом к плоти и крови своим, он по упомянутым причинам не рискнул бы возложить руку на плуг Господень. Но Бог, которого дело торжествовать, боролся с ним, как ангел с Иаковом, и его отметил; отметил его для Себя; отметил Своим благословением, каковым является покорность воле Духа Святого. И как прежде спрашивал он Господа вместе с Моисеем: «Господи, кто я?»,[1783]

так потом, вдохновленный пониманием того, что Господь отметил его своей особой милостью, явленной в настояниях короля и других людей, он мог, исполненный благодарности, спросить вместе с царем Давидом: «Кто я есть, что Ты помнишь меня?»[1784] Так помнишь, что сорок лет водил меня по пустыне бессчетных искушений и опасностей жизни; столь милостив ко мне, что подвиг ученейшего из королей снизойти ко мне, склоняя меня к тому, чтобы я служил у алтаря! Столь милостив ко мне, что наконец отверз мое сердце, дабы я принял в него это священное указание; волю Твою я хочу и буду принимать впредь; и теперь я говорю вместе с пресвятой девой: «Се, раб Господень, да будет мне по слову твоему»;[1785] и, подобно Иисусу Христу, да святится имя Его, я приемлю чашу спасения, и буду возвещать слово Твое, и проповедовать Твое евангелие.