Стихотворения и поэмы

Дождь и холод! А ты все сидишь на скале,Посмотри на себя — ты босая!Что на море глядишь? В этой пасмурной мглеНе видать, словно ночью, родная!Шла домой бы, ей-богу!"О! я знаю, зачем я сижу на скале;Что за нужда, что сыро и скверно,А его различить я сумею во мгле,Он сегодня вернётся, наверно.В бурю ловля чудесна!Он когда уезжал, ветер страшно свистал,Чайка серая с криком летала;Он мне руку пожал и, смеяся, сказал:"Ты не бойся знакомого шквала,В бурю ловля чудесна!"Отвязал он и лодку и парус поднял,

Чайка серая с криком летала;Издалёка ещё он платком мне махал,Буря лодку свирепо качала…В бурю ловля чудесна!Ветер парус его на клочки изорвал,Чайка серая с криком летала;И поднялся такой нескончаемый вал,Что я лодку за ним не видала.В бурю ловля чудесна!Я поутру, и днем, и в полночь на скале;Что за нужда, что сыро и скверно,А его различить я сумею во мгле,Он сегодня вернётся, наверно.В бурю ловля чудесна!"

1857 — 1858

НАПУТСТВИЕ

Научите немудрых

Забудь уныния язык!Хочу — помимо произвола,Чтоб ты благоговеть привыкПеред святынею глагола.Мне надо, чтобы с уст твоих,Непразднословных и нелживых,Звучал поток речей живых,Как разум ясных и правдивых.Отбрось рабов обычных школИ книжника и фарисея:Пред ними истины глаголПроходит, власти не имея.Учи того, кто не успелС ума сойти в их жизни ложной,Кто жаждет, искренен и смел,Рассудка простоты несложной.

Глагол — орудие свободы,Живая жизнь, которой днесьИ вечно движутся народы…Проникнись этой мыслью весь!Готов ли?.. Ну! Теперь смотри,Ступай по городам и селамИ о грядущем говориЖивотрепещущим глаголом.

<1858>

БАБУШКА

Я помню как сквозь сон — когда являлась в залеСтаруха длинная в огромной черной шалиИ белом чепчике, и локонах седых,То каждый, кто тут был, вдруг становился тих,И дети малые, резвившиеся внучки,Шли робко к бабушке прикладываться к ручке.Отец их — сын её — уже почтенных лет,

Стоял в смирении, как будто на ответЗа шалость позван был и знал, что он виновенИ прах перед судьей, а вовсе с ним не ровен!А хитрая жена и бойкая сестра,Потупясь, как рабы средь царского двора,Украдкой лишь могли язвить друг друга взглядом,Пропитанным насквозь лукаво-желчным ядом.Старуха свысока их с головы до ногОглядывала всех, и взор её был строг…И так и чуялось: умри она, старуха,Все завтра ж врозь пойдут, и дом замолкнет глухо.Да это и сама, чай, ведала она,И оттого была жестка и холодна,И строгий взор её был полон сожаленья,Пожалуй, что любви, а более презренья.

1858 (?)

По краям дороги...