Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

«Быть может, останется несколько строк…»

Быть может, останется несколько строк,Не подчинившихся власти забвенья…О как будет тот день и широк, и высок,Станет на миг бесконечным мгновеньеДля ушедшего в смерть, если кто-нибудь там,В мире далеком, где жил он когда-то,Доверит своим задрожавшим губамСлово того, кто ушел без возврата!1971–1974

«Люблю тебя. Бессмертье мне постыло…»

Люблю тебя. Бессмертье мне постыло.Мне дорога моя земная скорбь.Я помню жизнь и все, что в жизни было —

Страданий и восторгов острый горб.И поднимая взор мой в небо, к Богу,Я слышу голос: «Ты молись и верь».Я говорю ему с отчаянной тревогой:«Молчи, не искушай, не лицемерь!Ты без меня не Бог, Тебе я нужен.Отображен во мне Твой вечный лик.Ты мысль моя, Ты мной обезоружен:Я раб, но я Твой символ, Твой язык».1975

«Я шел непроходимым лесом…»[56]

Э. Неизвестному

Я шел непроходимым лесом.Увидел кедр. По вертикали в тучи

Рвалась вершина. Под густым навесомЕго ветвей остановился я у самой кручи,У края гладкого, как ствол, обрываВдруг замер я — беспомощно счастливый.Я был в скрещении зенита и надира,Вне времени. Пустот таинственные дырыЗияли подо мной и надо мной. На брюхеПрилег усатый уссурийский тигрИ полз ко мне, должно быть, не для детских игр,Ко мне, лишенному дыхания и слуха.Я стал гранитом. Я не смог рукамиНа ключ закрыть лица. Тигриные зрачкиГорели, источая желто-синий пламень,И стало все отчетливо темней,

Но я не мог разжать тиски.Он описал вокруг меня дугу,На лапы встал и скрылся в толчее ветвей.Отныне я до смерти не смогуЗабыть скольженье черно-рыжих полос,Небытие мое, гранитом ставший голос.1976

«Как сердцу становится близко…»[57]

Тоска глядеть, как сходит глянец благ,И знать, что все ж в конец не опротивят,Но горе тем, кто слышит, как в словахЗаигранные клавиши фальшивят.

Иннокентий Анненский, «К портрету»

Как сердцу становится близко

Сияние блеска и света…Иль это случайно — опискаГрядущего лета?Я вижу — серебряных полосФонарных ложится на стеныПрозрачно-таинственный голосПоследнего плена.А завтра… Но завтра, быть может,Не будет, не будет, не будет,И свет пожелтевшее ложеОстудит.1976

Василий Аксенов. Встречи с Вадимом Андреевым

Поздней осенью 1966 года мне случилось выступать в Женевском университете. Визит советского писателя, да еще молодого и с «крамольным душком», был в те времена не частым событием. Амфитеатр был заполнен. Кто-то сказал мне, что среди публики присутствует эмигрантский русский поэт и прозаик Вадим Андреев. Я был этим сообщением взволнован. Эмигрантская литература интриговала нас, детей послесталинской оттепели, она как бы связывала с отрезанным «серебряным веком», а тут был никто иной, как сын одного из самых ярких художников предреволюционного ренессанса, полумифического Леонида Андреева.