Привет, Лакона сын, мой Гиппий! Вижу знак,Что бог по-прежнему ко мне остался благ, —Ведь будто бы во сне, счастливым и здоровымОпять явился ты под дружественным кровом,Когда мне дряхлый взор уж застилает тень.Мы белым камешком отметим этот день[20].Лакона сын! Тебя за трапезою нашейЖдет из плюща венок, серебряная чаша,Солонка древняя, и мясо, и плоды,И вина черные. Пусть голода следыИсчезнут — и тогда расскажешь, друг сердечный,Как ныне здравствует отец твой безупречный.
Гиппий
Трудясь над лозами, не забывает он Тебя.Но стал он слаб.
Гермий
Ну, что ж, таков закон.Теперь отца в тебе я узнаю, как будтоВоскресла юности далекая минута.Такое же чело, и так же рост высок!Лишь над губой его зазолотел пушок,Как старцы на совет уже его просили.Мог полный козий мех поднять он без усилий,—Да, были некогда выносливей, поверь,И посильней отцы, чем дети их теперь.Поистине, отец твой счастлив. В жизни многоХорошего, — и все от радостного бога:Ребенку весело — он смехом залился;Горячий юноша тенистые лесаВообразил, и в них уже он деву встретил;Старик согнулся весь, но звездный хор так светел,Так выйти хорошо бывает за порог,Так сладостен бесед медлительный поток…И в радостные дни и в горькие минутыВсегда за нить судьбы хватайся за одну ты.Кто к недоступному стремиться любит, тотВсего лишь хочет жить, но, право, не живет.Так будем жить, пустых желаний избегая!