Стихотворения, не включавшиеся в авторские сборники

Гонят в лучшие века!

1907

«Трубите в траурные трубы…»

Трубите в траурные трубы,

Закройте крепом зеркала,

Она лежит, сомкнувши губы,

И повторяет голос грубый:

Все совершилось! Умерла!

<1907>

СХОДНЫЕ РЕШЕНИЯ

Пора разгадывать загадки,

Что людям загадали мы.

Решенья эти будут кратки,

Как надпись на стене тюрьмы.

Мы говорили вам: «Изменой

Живи; под твердью голубой

Вскипай и рассыпайся пеной»,

То значит: «Будь всегда собой».

Мы говорили вам: «Нет истин,

Прав — миг; прав — беглый поцелуй,

Тот лжет, кто говорит; „Здесь пристань!“»

То значит: «Истины взыскуй!»

Мы говорили вам: «Лишь в страсти

Есть сила. В вечном колесе,

Вращаясь, домогайся власти»,

То значит: «Люди равны все!»

Нам скажут: «Сходные решенья

Давно исчерпаны до дна».

Что делать? разны поколенья,

Язык различен, цель — одна!

<1908>

У ВАГОННОГО ОКНА

Дали сумрачны и хмуры.

И причудливы и строги,

Скалы сломанные Юры

Разместились вдоль дороги.

Поезд вьется между гор,

Беспощаден, верен, скор.

Милый поезд, издавна мы

Стали мирными друзьями.

Ты проводишь панорамы,

Я делюсь с тобой мечтами.

Сколько дум и сколько слез

Прожил я под гул колес!

Завтра я тебя покину,—

Каждый миг мы к цели ближе…

Что за жребий завтра выну

Я в мятущемся Париже?

Мне безвестную печаль

Или стертую медаль?

Зов надежд всё безнадежней,

Всё безвольней ожиданья…

Но опять, с тревогой прежней,

Жду последнего свиданья.

Не пробьет ли страшный час,

Соблазнявший столько раз!

Милый поезд! может, вскоре,

Обходя вагон уснувший,

Я лелеять буду горе

О мечте, вновь обманувшей,

Вновь с тобой, и вновь один,

В далях северных равнин.

1909

Jura

Я И КОТ

Славный кот мой одноглазый,

Мы с тобой вдвоем.

Звезд вечерние алмазы

Блещут за окном.

Я вникаю в строфы Данте,

В тайны старины…

Звуки нежного анданте

За стеной слышны.

На диване, возле печки,

Ты мечтаешь, кот,

Щуришь глаз свой против свечки,

Разеваешь рот.

Иль ты видишь в грезах крыши,

Мир полночных крыш,

Вдоль стены идешь и свыше

На землю глядишь.

Светит месяц, звезды светят…

Подойдешь к трубе,

Позовешь ты, и ответят

Все друзья тебе.

Хорошо на крышах белых

Праздники справлять

И своих врагов несмелых

К бою призывать.

О свободе возле печки

Ты мечтаешь, кот,

Щуришь глаз свой против свечки,

Разеваешь рот.

Звуки нежного анданте

За стеной слышны.

Я вникаю в строфы Данте,

В тайны старины.

28 ноября 1909

«Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной…»

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,

Когда кругом пруда реки Неглинной, где

Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,

И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганы

Бессвязной музыкой, и ряд больших картин

Пред ними — рисовал таинственные страны,

Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конок

Был мелодичней, чем колес жестокий треск,

И лампы в фонарях дивились, как спросонок,

На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героев

Островский выбирал: мир скученных домов,

Промозглых, сумрачных, сырых, — какой-то Ноев

Ковчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,

Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,

На месте флигельков восстали небоскребы,

И всюду запестрел бесстыдный стиль—модерн…

<1909 >

«Здесь раннего посева всходы…»

Здесь раннего посева всходы,

Здесь воплощенье давних грез,

Мечты былые я сквозь годы,

Как зерна чистые, пронес.

Я их лелеял одиноко,

Таил, как праведные сны,

И ждал, пока грозой жестокой

Не будут нивы вспоены.

И вот взошли мои посевы,

Дрожат под солнцем, наконец,

И в час работы — Все Напевы

Я повторил, веселый жнец!

<1909>

КЛАДБИЩЕ

Солнце палит утомленную землю,

В травах, и в птицах, и в пляске звериной,

Нудит ее расцветать, трепетать.

Гулу людских поколений я внемлю.

Буйно свершают свой подвиг недлинный

Люди, чтоб долго во тьме истлевать.

Полнятся гробы! полнее могилы!

Кладбища тянутся шире и шире

В шествии грозном всё новых веков,

Время настанет: иссякнут все силы

Дряхлой земли, и в подсолнечном мире

Всё будет — рядом могил и гробов!

Солнце палит утомленную землю.

Гнется тростник, и мелькают стрекозы

Около тихих, незыблемых струй.

Тайному вздоху под ивой я внемлю.

Первое счастие! первые грезы!

Чу! прозвучал в тишине поцелуй!

20 марта 1910

ВЕТРЕНЫЙ ВЕЧЕР

Шумят задумчивые липы.

Закат, сквозь частокол стволов,

Обводит на песке аллеи

Сиянием следы шагов.

Порой мучительные скрипы

Врываются в покорный шум…

И дали неба все синее,

И синий, дальний лес— угрюм.

О, царствуй, вечер, час раздумий;

Струись, журчи в душе, родник…

Иду вперед померкшим садом

И знаю — рядом мой двойник.

Иду вперед, в покорном шуме,

Порою слышу скорбный скрип…

И мой двойник безмолвный — рядом

Скользит вдоль потемневших лип.

26 июня 1910

ВЕЧЕР В ПОЛЕ

Солнце сквозь деревья

сыплет пылью золотой.

Белый, тощий месяц

в бледном небе сам не свой.

Словно желтый веер,

нив раскрыт широкий круг.

Где-то косы точат,

свежим сеном веет луг.

Тучки в небе дремлют,

час заката недалек…

Чу! запел протяжно

пастуший рожок,

4 — 6 июля 1910

ОДИНОКАЯ ЕЛЬ

Одинокая старая ель,

Еще сохраняя

Девичью стройность ствола,