Стихотворения. Поэмы. Театр

Я коротаю жизнь мою.Мою безумную, глухую:Сегодня — трезво торжествую,А завтра — плачу и пою.Но если гибель предстоит?Но если за моей спиноюТот — необъятною рукоюПокрывший зеркало — стоит?..Блеснет в глаза зеркальный свет,И в ужасе, зажмуря очи,Я отступлю в ту область ночи,Откуда возвращенья нет…

17 сентября 1910

«Идут часы, и дни, и годы…»

Идут часы, и дни, и годы.Хочу стряхнуть какой-то сон,Взглянуть в лицо людей, природы,Рассеять сумерки времен…

Там кто-то машет, дразнит светом(Так зимней ночью, на крыльцоТень чья-то глянет силуэтом,И быстро спрячется лицо).Вот меч. Он — был. Но он — не нужен.Кто обессилил руку мне? —Я помню: мелкий ряд жемчужинОднажды ночью, при луне,Больная, жалобная стужа,И моря снеговая гладь…Из-под ресниц сверкнувший ужас —Старинный ужас (дай понять)…Слова? — Их не было. — Что ж было? —Ни сон, ни явь. Вдали, вдалиЗвенело, гасло, уходилоИ отделялось от земли…И умерло. А губы пели.Прошли часы, или года…(Лишь телеграфные звенели

На черном небе провода…)И вдруг (как памятно, знакомо!)Отчетливо, издалекаРаздался голос: Ecce homo![10]^{117}Меч выпал. Дрогнула рука…И перевязан шелком душным(Чтоб кровь не шла из черных жил),Я был веселым и послушным,Обезоруженный — служил.Но час настал. Припоминая,Я вспомнил: Нет, я не слуга.Так падай, перевязь цветная!Хлынь, кровь, и обагри снега!

4 октября 1910

Унижение

(«В черных сучьях дерев обнаженных…»)

В черных сучьях дерев обнаженныхЖелтый зимний закат за окном.(К эшафоту на казнь осужденныхПоведут на закате таком).Красный штоф полинялых диванов,Пропыленные кисти портьер…В этой комнате, в звоне стаканов,Купчик, шулер, студент, офицер…Этих голых рисунков журналаНе людская касалась рука…И рука подлеца нажималаЭту грязную кнопку звонка…Чу! По мягким коврам прозвенелиШпоры, смех, заглушенный дверьми…Разве дом этот — дом в самом деле?Разве так суждено меж людьми?Разве рад я сегодняшней встрече?Что ты ликом бела, словно плат?Что в твои обнаженные плечи

Бьет огромный холодный закат?Только губы с запекшейся кровьюНа иконе твоей золотой(Разве это мы звали любовью?)Преломились безумной чертой…В желтом, зимнем, огромном закатеУтонула (так пышно!) кровать…Еще тесно дышать от объятий,Но ты свищешь опять и опять…Он не весел — твой свист замогильный…Чу! опять — бормотание шпор…Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,Шлейф твой с кресел ползет на ковер…Ты смела! Так еще будь бесстрашней!Я — не муж, не жених твой, не друг!Так вонзай же, мой ангел вчерашний,В сердце — острый французский каблук!

6 декабря 1911