«Темная, бледно-зеленая…»
М. А. Олениной д'Альгейм{39}
Темная, бледно-зеленаяДетская комнатка.Нянюшка бродит сонная.«Спи, мое дитятко».В углу — лампадка зеленая.От нее — золотые лучики.Нянюшка над постелькой склоненная…«Дай заверну твои ноженьки и рученьки».Нянюшка села и задумалась.Лучики побежали — три лучика.«Нянюшка, о чем ты задумалась?Расскажи про святого мученика».Три лучика. Один тоненький…«Святой мученик, дитятко, преставился…Закрой глазки, мой мальчик сонненький.Святой мученик от мученья избавился».23 ноября 1903
Фабрика
В соседнем доме окна жолты.По вечерам — по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.И глухо заперты ворота,А на стене — а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.Я слышу всё с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.Они войдут и разбредутся,Навалят на спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.24 ноябре 1903
«Мы шли на Лидо в час рассвета…»
Мы шли на Лидо{40} в час рассветаПод сетью тонкого дождя.Ты отошла, не дав ответа,А я уснул, к волнам сойдя.Я чутко спал, раскинув руки,И слышал мерный плеск волны.Манили страстной дрожью звуки,В колдунью-птицу влюблены.И чайка — птица, чайка — деваВсё опускалась и плылаВ волнах влюбленного напева,Которым ты во мне жила.11 декабря 1903. С.-Петербург
«Мне гадалка с морщинистым ликом…»
Мне гадалка с морщинистым ликомВорожила под темным крыльцом.Очарованный уличным криком,Я бежал за мелькнувшим лицом.Я бежал и угадывал лица,На углах останавливал бег.Предо мною ползла вереницаНагруженных, скрипящих телег.Проползала змеей меж домами —Я не мог площадей перейти…А оттуда взывало: «За нами!»Раздавалось: «Безумный! Прости!»Там — бессмертною волей томима,Может быть, призывала Сама…Я бежал переулками мимо —И меня поглотили дома.11 декабря 1903
«Плачет ребенок. Под лунным серпом…»
Е. П. Иванову{41}