Стихотворения разных лет

И под скалою Артемиды

Роскошно зыблющийся Понт,

Как лоно нежной Амфитриды, —

И необъятный горизонт,

Родную сердцу Ореанду —

Волшебный и далекий сон, —

Я помню белую веранду

Высоких греческих колонн.

И запах волн в соленом ветре,

И сквозь туман, в полдневный жар,

Величье грозное Ай-Петри —

И сакли бедные татар,

Магнолий запах слишком сладкий,

Подобный пряному вину,

И жгучий день, и вечер краткий,

И восходящую луну.

И там, где слышен моря шелест

В скалах, изъеденных волной,

Эллады девственную прелесть

Я чуял детскою душой.

1893

ОДА ЧЕЛОВЕКУ

«Ессе homo» [2]

Божественный родник чистейшего огня —

В свободном разуме и в сердце человека:

   «Я — слово мира, — без меня

      Он глух и нем от века.

Слабеет гром небес пред волею моею,

   И слезы чистые грозы

Не стоят, Господи, одной моей слезы!..

Умею связывать и разрешать умею.

Все трепетания полночного эфира

И шорох листика в дубравной тишине,

Все звуки, все лучи и все дороги мира

Сливаются в моей сердечной глубине.

Природа для меня — как царское подножье!

Я — человек, я — цель, я — радость, я — венец.

Всего живущего начало и конец,

   Я — образ и подобье Божье!»

1893

ПЕСНЯ ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ

Птичка с крыльев отряхает

Капли теплого дождя…

Слышишь? — туча громыхает,

К чуждым нивам уходя.

Ветер с листьев отряхает

Капли светлого дождя…

Сердцу нашему веселье —

Только в голосе громов, —

Олимпийское похмелье

Вечно радостных богов —

И свобода, и веселье —

Только в голосе громов!..

Жизни! Жизни!.. Я тоскую…

Нет ни счастья, ни скорбей…

О, пошли грозу святую,

Боже, родине моей!..

Бури! Бури! Я тоскую…

Дайте слез душе моей!..

1893

РАЗВЕНЧАННЫЙ ЛЕС

Как царь развенчанный стоит могучий лес.

У ног его лежит пурпурная одежда…

А в светлой глубине торжественных небес

Не хочет умереть последняя надежда.

Есть ласка вешняя и в нежности лучей,

Уже слабеющих, склоненных и прощальных…

Есть радость вешняя и в ясности моей,

В бесстрастье этих дум, глубоких и печальных.

Листы увядшие и мертвые шуршат.

И как у мертвых тел, упитанных мастями,

Унылый есть у них могильный аромат,

Мне в душу веющий бесстрастными мечтами.

И радует меня покой души моей,

И сердце кроткая пленяет безнадежность.

Объемлет всех врагов, объемлет всех друзей,

Как ласка осени — прощающая нежность.

Сентябрь 1893

ДЕТИ

Увы, мудрец седой,

Как ум твой гордый пуст

И тщетен — пред одной

Улыбкой детских уст.

Твои молитвы — грех,

Но, чужд страстей и битв,

Ребенка милый смех —

Священней всех молитв.

Родного неба весть —

Его глубокий взгляд,

Он рад всему, что есть,

Он только жизни рад.

Он с горней вышины

Как ангел к нам слетел,

От райской тишины

Проснуться не успел.

Душа хранит следы

Своих небесных грез,

Как сонные цветы —

Росинки Божьих слез.

29 декабря 1893

DIES IRAE [3]

Люди, опомнитесь! Вот она — смерть!

Вот она, страшная, кроткая, вечная.

Тайна над вами — небесная твердь,

Тайна в сердцах ваших — жизнь бесконечная…

Ваше проклятье — бессмысленный труд,

Стадо слепое — толпа ваша грязная…

Скука, безумье, обжорство и блуд,

Жизнь ваша — смерть безобразная!..

В небе звучит громовая труба,

В темной земле мертвецы содрогаются,

Полные тлена зияют гроба,

Очи для вечного дня разверзаются.

Как же нам стать пред лицом Судии,

Солнцу подобного, грозно-великого?

Как же подымешь ты очи твои,

Полные мрака и ужаса дикого?

Люди, опомнитесь!.. Дети Отца,

Страшного Бога, судить вас грядущего,

Не отвращайте от Света лица,

Я заклинаю вас именем Сущего!..

Конец 1893

ПРИРОДА

1. «Когда под куполом огромного собора…»

Когда под куполом огромного собора,

В таинственных лучах мерцающих лампад,

При песнопениях торжественного хора

Я недвижим стою, потупив робкий взгляд,

Очами строгими и полными укора

Угодники с икон так пристально глядят,

И над бесчисленной молящихся толпою

Струится фимиам душистою волною, —

Тогда я ужасом невольно поражен,

И горько плачу я, томимый угрызеньем,

Я сознаю опять, что к бездне приведен —

Дорогою греха, сердечным ослепленьем,

Воспоминания летят со всех сторон,

И голос совести гремит мне осужденьем,

И сердцу слабому так тесно, тяжело,

И страшно мне поднять поникшее чело.

2. «Когда же дивный храм природы…»

Когда же дивный храм природы

В лучах торжественного дня

Свои блистающие своды, —

Обитель мира и свободы, —

Распростирает для меня.

Когда в эфире ночи ясной

Миров я вижу стройный хор,

Что в небе движутся согласно,

Толпой бессмертной и бесстрастной

Плывут в загадочный простор, —

Тогда в отрадном умиленье

Я слышу голос Божества,

Я сознаю в благоговенье

Свое с природой единенье, —

С ней связи древнего родства.

Равно заботливо и щедро

Питают влагой дождевой

Природы любящие недра

И ствол развесистого кедра,

И цвет былинки полевой.

Опять я в счастье верю твердо,

И сердце радости полно.

Сознанье шепчет мне так гордо:

«Ты — звук всемирного аккорда,

Ты — цепи жизненной звено».

И вот стою под небесами

Я в умилении святом,

На все в природе, в Божьем храме,

Гляжу я светлыми очами

С высоко поднятым челом.

<1894>

СОЛНЦЕ И СЕРДЦЕ

Сердце мое — неизменно, как Солнце…

Верю я Солнцу и Сердцу.

Видишь — приходят, уходят

Зло и Добро,

Вечно меняясь, как тучи под Солнцем.

Ты же, о Солнце, великое Сердце, —

Выше, чем тучи, чем Зло и Добро, —