Стихотворения. Война богов

И, вид приняв спокойный, вышел в залы.

Там в этот миг балет богинь привлек

Глаза гостей. Мария, боязлива,

Румяная, как никогда, красива,

Выходит в зал, когда уж смолк смычок.

И голубок, раздут от подозренья,

Приподнялся и так Отцу сказал

(Отец на пир невесело взирал):

«Чего нам ждать? Конец ведь представленья!

Пора идти! Молитвы час настал!

Мы прочь пойдем и не вернемся в зал!»

«Пора идти!» – папаша повторяет.

«Пора идти!» – вослед Исус сказал,

И мать идти он знаком убеждает.

Уходит прочь без радости она.

Ах, пиршества, Олимпа новизна,

Песнь с танцами, и комплимент радушии,

Таинственно ей щекотавший уши, -

Понравились нежданностью своей.

И, смелостью столь необычной бога

Прельщенная, сердилась, но немного;

Язычество пришлось по вкусу ей!

О нем она в пути назад твердила,

И ей Отец ответил просто, мило:

«Дитя! Готов признаться я в вине:

Но Феб поет – и спать охота мне!

Мелодий я не слышу в этом пеньи.

Нет! Лучше бы духовный нам хорал

Был ими спет. А их стихотворенья

Наш Дух Святой не слишком одобрял!»

«Клянусь, стихи слабы и трафаретны.

В них нету змей! – так голубок сказал. -

А львы хранят своих зубов оскал.

И солнышка с луною незаметно

Танцующих, чтоб рухнуть впопыхах,

И не сожжен ливанский кедр в стихах!»

«Я утомлен красою их плясаний, -

Сказал Исус, – а джига, менуэт,

Что видывал я встарь на свадьбах в Кане, -

В них с танцами богов сравненья нет!»

Так Троица[9], событья обсуждая,

Со свитою своей достигла рая.

Песнь вторая

Устройство рая. Простое и поучительное наставление Троицы. Ответный обед, данный языческим богам и закончившийся несколькими мистериями.

Мария, ты, чьи кроткие черты,

Поникший взор и простота сужденья

Смягчали гнев нередко Сына, – ты

Услышь меня, принявши уверенья!

Чувствительна, как все твои дела,

Прощенье ты всегда и всем несла;

И, к слабостям питая сожаленье,

Отрады миг средь долгого мученья

Ты никогда грехом не назвала.

Ты охрани от грома миг отрады

И выпроси пощаду для любви

И ласк: ах, в них одних земле услада,

Изменою наказаны они!

Хранило встарь Венеры попеченье

Восторг любви, Венеры век померк,

Теперь народ распутницу отверг,

Ее должна занять ты положенье.

Но долго ли ты сможешь охранять?

И сможет ли твой сын не испытать

Несносный рок и тот удар, который

Юпитеру замышлен был им скоро?!

Юпитера дворец блистал красой

И на холме высоком помещался;

Он надо всем Олимпом возвышался,

А вход закрыт был бронзовой стеной.

На той стене, чтоб устрашать границы.

Всяк в свой черед, дозора долг несли

Диана, Вакх и два сынка любви,

Два близнеца, кого снесла царица.

С Беллоной Марс, готовые к боям,

Кровь христиан стремясь отведать, – там

Дверь стерегли, храня от нападенья;

Отважные, мечтали дверь открыть,

И слышались им часто в отдаленьи

Шаги врага, что хочет в бой вступить;

Внизу холма Юпитер расставляет

Другой отряд; посты располагает

Передние в открытом поле он;

Атак врага остерегаясь рьяно,

Костяк бойцов на башнях размещен.

В раю совсем иначе было дело.

Средь облаков, где помещался трон,

Сиянием престол был окружен

И Троица великая сидела.

Вблизи нее, – вернее же: близ них! -

На простеньком Мария табурете.

И размещал придворных всех своих

Исус, стремясь к порядку в этикете.

Посажены Исусом в первый ряд

Хранители трех ликов – Серафимы:

Те факелы и свет неугасимый

Перед Святой святых всегда горят.

Страсть чистая извечно их съедает,