Стилист

– Но почему? Они принадлежат мне, – попытался посопротивляться Соловьев.

– Они принадлежат мне и больше никому, – поправила его Настя. – И я не хочу, чтобы у тебя были эти бумаги. Мне это неприятно.

– Я понимаю, – вздохнул он. – Мне жаль, что так вышло. Прости.

Она достала из сейфа следующую папку.

– Ты не устала? – заботливо спросил Соловьев. – Может быть, пообедаем?

– Угу, – промычала она. – Иди разогревай, я как раз пока еще одну папку просмотрю.

В общем-то она понимала, что просматривать материалы лучше именно ей. У нее глаз свежий, и постороннюю бумажку она заметит быстрее. Человек, имевший дело с содержимым папок десятки раз, не сможет заставить себя забыть о том, что он наизусть знает их содержимое, и будет смотреть невнимательно.

В этой папке был не перевод сплошного текста, а черновики, наброски, сделанные для того, чтобы не путаться в книгах, имеющих сквозных героев. Переводчик должен точно помнить, как он переводил все, что касается такого героя, в предыдущих книгах, особенно если сам автор использует для описания термины, не имеющие строго однозначного перевода. Например, если уж переводчик написал в одной книге, что у героя глаза сине-зеленые, то в следующей книге он не должен говорить «зелено-голубые» или «цвета морской волны». Но все разве упомнишь… Эти черновики, как поняла Настя, как раз и были сделаны для того, чтобы не забыть, что про кого и какими словами описывалось.

Она перебрала уже почти все страницы, когда наткнулась на нечто не имеющее отношения к сквозным героям восточных детективов и боевиков. Две сколотые скрепкой странички размером в половину обычного листа были исписаны совсем другим почерком, мелким и очень убористым.

Хар. пр-ти: Личн. прест.: Стадии проф.:

состояние пол возраст предупр.

структура соц. полож. предотвр.

динамика город-село пресеч.

карьера

На второй страничке текст был таким же сокращенным.

Мода – наиболее часто втречающееся значение.

Медиана – значение, которое делит совокупность значений пополам.

Темп роста – 100 + Х

Темп прироста – (100 +Х) – 100

Норм. распред. – около 65–70% значений попадают в поле «средняя плюс-минус две сигмы».

– Ну-ка взгляни. – Настя протянула листочки Соловьеву. – Откуда это у тебя?

Владимир Александрович с недоумением пробежал глазами записи.

– В первый раз вижу. Что это?

– А это я у тебя хотела спросить. Типичная шпаргалка по курсу криминологии. Среди твоих знакомых есть студенты-юристы?

– Ни одного. Представить не могу, как это ко мне попало.

– А если напрячься? – насмешливо предложила Настя. – Вспомни, например, тот период, когда ты делал свои записи по сквозным персонажам.

– Ну, это было давно, – отмахнулся Соловьев.

– Насколько давно?

– Несколько лет назад. Разве я могу сейчас вспомнить в деталях, где был и что делал? И потом, неужели ты всерьез полагаешь, что в моем доме искали именно эти шпаргалки? Это же смешно.

– Да? Тебе смешно? А мне – нет. Если ты такой смешливый, дружок, то иди заниматься обедом, я без тебя справлюсь.

«Несколько лет назад» ее совсем не устраивало. Понятно, что произошло это давно, но хотелось бы знать конкретнее. Все-таки странно: откуда в бумагах Соловьева могла появиться эта «шпора», если он утверждает, что студентов-юристов среди его знакомых нет.

Настя примерно представляла себе, где и как искать ответ на свой вопрос, но при этом понимала, что времени понадобится уйма. Что ж, если дражайший Владимир Александрович не желает проникнуться серьезностью ситуации, придется действовать самостоятельно.

Она разложила перед собой на полу заметки Соловьева по сквозным персонажам и внимательно их прочла. Хорошо, что Владимир – человек пунктуальный и аккуратный, рядом с каждым описанием стояло указание на роман, в котором оно использовано. Настя включила компьютер и посмотрела на даты, когда делались переводы. Те романы, о которых шла речь в записках, были переведены Соловьевым в период с марта 1990-го по ноябрь 1993 года. В мае 1994 года он взялся за перевод «Детей тьмы», но это произведение в записках уже не упоминалось. Стало быть, сами записи были сделаны в интервале между ноябрем 1993-го и маем 1994-го. Не такой уж большой промежуток времени…

– Володя! – крикнула она погромче, чтобы находящийся на кухне Соловьев ее услышал. – Ты в этом году как Новый год встречал?

– А что? – раздался с кухни его голос.

– Ничего, просто интересно.

– Здесь был.

– Один?

– Один, конечно.

– Даже сын не приезжал?

– Нет. У него своя компания.

– А в прошлом году?

– То же самое. Я ведь бирюком стал. Мне никто не нужен.

– А в позапрошлом? Ты ведь тогда еще жил в городской квартире, разве нет? Тоже один сидел или с гостями?

– В позапрошлом году я в это время лежал в больнице. Почему ты об этом спрашиваешь?