Стивен Хокинг. О дружбе и физике

Такая реакция была типична для многих слушателей. И те, кто был за Стивена в этом споре, и те, кто был против, жаждали деталей. Прежний Стивен, возможно, и предоставил бы детали, но теперешний Стивен, который решил, что у него осталось не так много времени, чтобы позволить себе вольность придерживаться строгих позиций, попросту ими не располагал. Он сформулировал основные идеи и затем поручил своему аспиранту выполнить изнурительные расчеты, подтверждающие эти идеи, – под своим руководством. К несчастью, аспирант не завершил эту работу. «Он был не очень-то сильным аспирантом», – сказал про него Кип.

Стивен дал согласие на участие в Дублинской конференции, когда большая часть расчетов уже была выполнена, и Стивен был уверен, что они дадут желаемый результат. Но работа по окончательному подтверждению его идеи так никогда и не была завершена, а Стивен, убежденный в положительном ответе, не собирался тратить на это свое драгоценное время – он считал, что времени на этой планете у него осталось не так уж много. Так что его расплывчатый доклад в Дублине и изложение этого доклада в материалах конференции – это все, что он когда-либо сказал по данной теме.

Сообщения о докладе Стивена и его признании в проигрыше попали на первые страницы новостных изданий по всему миру, но это был просто ажиотаж в прессе, много шума почти из ничего. Ко времени доклада Стивена в Дублине почти все физики уже пришли к убеждению, что информация не теряется – хотя никто, включая Стивена, не мог этого доказать. А из тех людей, которые придерживались противоположного мнения, никто не был переубежден докладом Стивена.

Меня поразило, насколько сильна власть ярлыков, которые приклеивают к человеку. До того, как Стивен стал известным, незнакомые люди, встретившись с ним впервые, отводили взгляд, потому что судили его по внешности и считали физически и умственно неполноценным. Когда же его провозгласили современным Эйнштейном, пресса начала тиражировать любое его высказывание. Если бы на конференции в Дублине выступала менее заметная фигура, Стивен просто внес бы свою лепту в общий водоворот идей, которыми физики обменивались друг с другом по данной теме, и уж, конечно, газеты не пестрели бы заголовками о его докладе. Шумиха в прессе возникла только потому, что Стивен к тому времени создал себе имя.

Для самого Стивена выступление было радостным событием и имело судьбоносное значение. Для большинства людей признание своей неправоты – не повод открывать шампанское; но Стивена – как в свое время Зельдовича, в конце концов признавшего излучение Хокинга, – не интересовало по большому счету ничего, кроме восстановления истины. Стивен радовался, потому что понял нечто, ранее непонятное для него, нечто, очень важное для физики в целом.

Сегодня, когда прошло более полутора десятков лет после конференции в Дублине и более сорока лет после открытия излучения Хокинга, число сторонников идеи потери информации стало еще меньше. Как сказал Стивен, практически все физики считают, что, «если вы прыгнете в черную дыру, энергия вашей массы вернется в нашу Вселенную» в некоторой форме, хотя и искаженной, но «содержащей информацию о том, что вы собою представляли».

Хотя мы считаем, что потери информации не происходит, все же не существует окончательного объяснения того, что в действительности происходит. Кроме сценария, предложенного Стивеном, существует так много теорий, что авторы обзорных статей классифицируют не отдельные теории, а их различные группы, каждая из которых содержит множество вариантов. Сам Стивен оставался верен своему выводу, который поддерживал точку зрения большинства, хотя и пытался расширить свою первоначальную аргументацию – он работал, пытаясь найти новые, альтернативные решения, которые подкрепили бы его вывод. Он работал над этим эпизодически до последнего часа. Этой же теме была посвящена его последняя статья, напечатанная посмертно в 2018 году^[20].

Глава 11

Весна 2010 года. Пять лет назад мы начали планировать книгу «Высший замысел», а четыре года назад начали ее писать. Я поднялся по лестнице, очутился на факультете прикладной математики и теоретической физики и повернул в сторону кабинета Стивена, как я делал столько раз на протяжении последних лет – и каждый день за последние несколько недель. Но этот раз был особенный. В этот день мы должны были поставить последнюю точку в нашей книге.

Мы уже пропустили все назначенные нам сроки, и большие шишки в издательстве Bantam, похоже, потеряли всякое терпение. Ничего нам не сказав, они включили книгу в каталог по плану продаж. Мне это напомнило ситуацию с рождением моего сына Николая. По-видимому, он прекрасно проводил время в утробе матери и не собирался покидать ее даже после отведенного ему на это времени. Наконец доктор решил положить этому конец, назначил жене кесарево сечение и решительно извлек его на свет. Примерно то же самое сделало с нами издательство. Мы обещали закончить книгу через полтора года, а прошло четыре. Настало время для ее выхода в свет.