Стивен Хокинг. Жизнь среди звезд

Боковой амиотрофический склероз поражает нервы спинного мозга и часть головного мозга, отвечающую за произвольные двигательные функции. Клетки постепенно дегенерируют, мышцы по всему телу атрофируются, следует паралич. В остальном мозг остается незатронутым, высшая нервная деятельность – мышление и память – не страдают. Тело постепенно разрушается, но разум больного остается целым и невредимым. Прогноз, как правило, состоит в постепенной потере подвижности, в результате которой наступает паралич, а затем и смерть от удушья или пневмонии при отказе дыхательных мышц. Симптомы безболезненны, но на последних стадиях болезни пациентам часто дают морфин, чтобы облегчить хроническую депрессию.

Как ни парадоксально, но Стивену Хокингу невероятно повезло, что он занимался как раз теоретической физикой – одной из немногих профессий, для которых человеку, в сущности, не нужно ничего, кроме собственного мозга. Будь он физиком-экспериментатором, его карьере пришел бы конец. Это, конечно, едва ли утешало молодого человека, которому был всего двадцать один год: ведь он, как и все его сверстники, считал, что его ждет нормальная жизнь, а не медленная смерть от неврологической болезни. Врачи дали ему два года.

При этом известии Хокинг впал в глубочайшее уныние. Легенда Флит-стрит гласит, что он заперся в темной комнате, пил и предавался пьяной жалости к себе, включив Вагнера на полную громкость. Однако сам он указывает, что рассказы о запое сильно преувеличены, но все же настроение у него тогда было «трагическое»,[15] поэтому да, он и вправду на некоторое время ограничил общение с друзьями и слушал музыку, в основном Вагнера:

Журнальные рассказы о том, как я тогда пил, – преувеличение. Беда в том, что стоило упомянуть о моем пьянстве в одной статье, как это тут же подхватили все остальные: ведь какой интересный сюжет! Даже если о чем-то упоминали в печати много раз, это не обязательно правда.[16]

Как было на самом деле, мы, возможно, никогда не узнаем, но думается, что стоит верить воспоминаниям самого Хокинга. Мысль о том, чтобы на некоторое время оглушить себя любыми доступными средствами, лишь бы умерить ментальную боль, в таких обстоятельствах более чем логична.

Более того, его слова подтверждают и другие. Например, Деннис Сиама как-то заметил, что не помнит, чтобы Хокинг надолго исчезал, что бы ни говорила желтая пресса. А поскольку в учебное время Сиама виделся со своими студентами ежедневно, то первым бы заметил отсутствие Стивена.

При этом не приходится сомневаться, что подобная новость глубоко потрясла Хокинга, и наверняка он погрузился в депрессию. Продолжать исследования было бессмысленно, поскольку он просто не успеет закончить диссертацию. Стивен был искренне убежден, что жить ему незачем. Если он умрет в ближайшем будущем, ради чего стоит трудиться? Религия и мысли о загробной жизни его никогда не привлекали, так что искать утешения в этой области он и не пытался. Он проживет свой век, а потом умрет. Такова его судьба. На личные трагедии Стивен реагировал как любой из нас – и только и мог, что думать: «Почему такое случилось именно со мной? За что мне все это?»[17]

Хокинг рассказывает, что во время обследования с ним произошел случай, оставивший глубокое впечатление и помог пережить кошмарные дни после возвращения в Кембридж:

Когда я лежал в больнице, то видел, как на соседней койке умирает от лейкемии один молодой человек – мой дальний знакомый. Зрелище было некрасивое. Очевидно, на свете есть люди, которым приходится хуже моего. При моей болезни хотя бы не тошнит. Когда меня одолевала жалость к себе, я всегда вспоминал того мальчика

.[18]

В то время Стивену снились беспокойные и очень яркие сны. В больнице ему приснилось, что его собираются казнить. И вдруг он понял, что, если его помилуют, можно сделать много ценного. В другом повторяющемся сне ему приходила мысль, что можно пожертвовать жизнью ради других: «Все равно умру, хотя бы сделаю доброе дело», – думал он.[19]