Сто лет в объятьях демона

Король ухмыльнулся и положил мою руку на то, что я с таким интересом исследовала всего несколько часов назад.

– И что? Переломов нет? Что ты скажешь теперь? Только не отводи взгляд.

Он провёл моей рукой вверх и вниз, и я почувствовала, что его плоть опять начала увеличиваться. Я выдернула руку и отскочила в дальний угол комнаты.

– Если Вы не прекратите, сэр, я больше не приближусь к Вам даже на милю. И Вы умрёте от инфекции или от кровотечения.

Элиот громко рассмеялся.

– Ладно, колдунья. Обещаю впредь вести себя сдержано. Но ты должна знать, если снова захочешь заняться созерцанием, моё тело в твоём полном распоряжении.

Я молчала, пытаясь взять себя в руки.

– Кстати, девочка! Почему ты называешь меня на Вы? Я кажусь тебе старым?

Я пожала плечами.

– А как я могу называть ровесника своего дедушки?

Мужчина напрягся.

– И кто же твой дед?

Я гордо вскинула голову и посмотрела в его чёрные глазища.

– Аковран Брассал Комрак. Король чародеев.

Элиот присвистнул.

– Невероятно! За мной ухаживает принцесса! Да уж! Не повезло. Встретить девушку своей мечты, которая является внучкой короля, да к тому же ещё и девственницей.

Демону нравилось меня смущать. Но он был первый, кто назвал меня принцессой. И мне это польстило.

– Мы с твоим дедом, действительно, ровесники. Ты хорошо знаешь историю Дассета. Но, значит ли это, что я так стар для тебя?

Я пожала плечами.

– Какая мне разница? Мне же не под венец с Вами идти?

Элиот чуть приподнялся на локтях.

– Кто знает, малышка, кто знает?

Я села на стул у окна и решила удовлетворить своё любопытство, вызванное пробелами в системе образования.

– Скажите, Ваше Величество! Почему одни бессмертные выглядят на двадцать пять-тридцать человеческих лет, а другие, как мой дед, на шестьдесят?

Демон пожал плечами.

– Всё очень просто. Бессмертные застывают на пике сил и возможностей. Твой дед ― особый случай. В молодости он был настолько хорош собой, что женщины народа Дуффало, которых, кстати, было большинство, просто теряли дар речи перед ним. Ему приходилось не управлять подданными, а спасаться от них бегством. Не смейся, так оно и было. И тогда он и решил, что для чародея самый подходящий возраст ― период где-то между зрелостью и старостью.

– Достаточно просто захотеть?

Элиот улыбнулся.

– Не всё так просто, но способы есть. Я надеюсь, ты не собираешься застыть глубокой старухой?

Я вновь смутилась.

– Если честно, я об этом ещё не думала. Раньше я вообще не желала становиться ведьмой и всё бы отдала, чтобы вести смертную жизнь.

Король перевернулся набок.

– А что в ней хорошего, в такой жизни? Если бы я был смертным, то ценил каждую минуту. Но люди вечно спешат, суетятся, растрачивают себя впустую. Это у нас вечность в запасе, а они живут, старятся и умирают, даже не успев раскрыть все свои таланты и познать истинное наслаждение. Они не в состоянии обучить своих детей, передать им свой опыт, свою мудрость. Они не любят своих стариков и не желают впитывать их знания. Много ли ты знаешь смертных, которые ставили перед собой великие цели и добивались их? То-то и оно.

Я вздохнула.

– Мне кажется, от вечности можно устать.

Эл кивнул.

– Когда-то и мне вечность казалась скучной и однообразной. Но последнее время скучать не приходится. Кстати, а кто из дочерей Аковрана является твоей матерью?

При воспоминании о биологической родительнице я съёжилась.

– Гертруда.

– Гера? ― Густые брови демона поползли вверх.― Да, повезло тебе, малышка! В юности она была сущей дьяволицей.

– Я уже поняла. Более того, я ничего о ней не знаю и не желаю знать. Мать, которая бросила ребёнка сразу после рождения, не достойна даже сожаления.

– А отец? ― Король свёл брови.

– Смертный. Но он умер меньше, чем через год после предательства жены.

Элиот поманил меня к себе.

– Посиди со мной рядом, девочка! Даю слово, что больше никогда тебя не обижу.

Я подошла ближе и присела на край кровати. Несмотря ни на что, я верила грозному королю.