Сто тайных чувств

Миссионеры всегда входили первыми, за ними — мисс Баннер, потом мы с Лао Лу, сопровождаемые другими китайцами, работавшими в Доме Призрака Купца, — поваром, двумя горничными, конюхом, плотником, кем-то еще. Последними входили посетители Обители Всевышнего. По большей части это были нищие, несколько Почитателей Господних Хакка и старушка, которая складывала руки и кланялась три раза алтарю, хотя ей не раз говорили не делать этого. Те, кто пришел в первый раз, рассаживались на задних скамьях — так было проще удрать, если Призрак Купца вернется. Нам с Лао Лу приходилось сидеть впереди, вместе с миссионерами, крича «Аминь!» всякий раз, когда Пастор поднимал брови. Вот почему мы прозвали его Пастор Аминь, еще потому, что его имя звучало как Аман, Гаммонд, Галлиман, что-то вроде того.

Как только мы опускали свои зады на скамьи, то не могли уж больше пошевелиться. Миссис Аминь часто вскакивала, чтобы погрозить пальцем тем, кто шумел. Таким образом мы узнали о том, что запрещено. Не вычесывать вшей. Не сморкаться на пол. Не говорить «дерьмо», когда тысячи москитов звенят тебе в ухо — Лао Лу говорил «дерьмо», стоило кому-то потревожить его сон. Еще одно правило: не спать. Кроме тех случаев, когда Пастор Аминь молился Богу. Длинные скучные молитвы, которые так нравились Лао Лу, потому что стоило Почитателям Иисуса закрыть глаза, он мог сделать то же самое и как следует прикорнуть. Я во все глаза смотрела на Пастора Аминь, стараясь разглядеть Всевышнего или Иисуса, спускающихся с небес. Я видела, как подобное произошло с Почитателем Господним на ярмарке — Бог вошел в тело обычного человека и бросил его на землю. Когда он встал с земли, то возобладал огромной силой. Мечи, втыкаемые в его живот, гнулись. Но с Пастором Аминь ничего не происходило. Хотя как-то раз, во время молитвы, я заметила нищего, стоявшего около двери. Я вспомнила, что иногда китайские боги, скрываясь под нищенскими лохмотьями, приходили посмотреть, что творится на земле, кто им предан, кто их почитает. Я подумала: а вдруг этот нищий и в самом деле Бог, раздосадованный тем, что чужеземцы стоят у Его алтаря. Когда я взглянула в его сторону через несколько минут, он уже исчез. Так что, кто знает, может именно он был причиной обрушившихся на нас спустя пять лет несчастий.

После молитвы начиналась проповедь. В первое воскресенье Пастор Аминь говорил в течение пяти минут — ля-ля-ля! — куча звуков, понять которые могли только миссионеры. Потом мисс Баннер переводила в течение пяти минут. Предостережения от дьявола. Аминь! Правила, следуя которым попадешь в рай. Аминь! Чтобы твои друзья последовали за тобой. Аминь! И так дальше обменивались они фразами, будто спорили о чем-то. Скучно! А мы неподвижно сидели в течение двух часов, и наши головы и зады немели.

В конце проповеди был небольшой концерт, для которого использовалась музыкальная шкатулка мисс Баннер. Все любили эту часть проповеди, хотя музыка была не очень удачной. Но когда она начинала звучать, мы знали, что нашим мучениям близок конец. Пастор Аминь поднимал руки, веля нам подняться. Миссис Аминь шагала в центр комнаты, за ней следовала миссионерка по имени Лэшер, как лаошу

— мышка, так что мы звали ее мисс Мышка. Среди чужеземцев был доктор Сван, его имя звучало как суан-ле— слишком поздно. Ничего удивительного, что больные шарахались от него, как от чумы! Доктор Слишком Поздно должен был открывать шкатулку мисс Баннер и заводить ее. Потом они пели, причем у миссис Аминь текли слезы. Некоторые из деревенских стариков громко осведомлялись, не прячутся ли внутри шкатулки крошечные чужеземцы.

Мисс Баннер как-то сказала мне, что шкатулка — подарок ее отца, единственная память о нем и о семье. В ней она хранила альбом для записи собственных мыслей. Музыка, по ее словам, сначала была немецкой песенкой о пиве, танцах, красивых девушках. Но миссис Аминь написала новые слова, которые я слышала тысячу раз, но только как звуки: «С нами Бог, Иисус, с ним идем по земле, а когда мы умрем, то Отца обретем…», что-то вроде этого. Я помню эту песенку, мы слышали ее каждую неделю, а потом шли на улицу съесть чашку риса, подарок от Иисуса. Нищие думали, что Иисус — это крупный помещик, владеющий рисовыми полями.