Сто удач и одно невезение

За «буйки» она давно заплыла в своих тяжких переживаниях за Захара, а теперь пыталась вернуться при помощи любимого времяпровождения.

Предпраздничные новогодние дни для Зинули всегда окрашивались внутренним шпарящим солнцем, ожиданием чуда, одесской вольницей. Она никогда не покупала пустых, бесполезных подарков. Составляла списки, проводила розыскные действия, выясняя, кто в семье о чем мечтает, и начинала готовиться к дате за два-три месяца. Искала в магазинах нужное, сама упаковывала, рисовала и подписывала милые малюсенькие открыточки-поздравления, испытывая от этих занятий небывалую легкую радость. И сносила подарки по мере их приготовления к Ритке домой, где бабушка Сима их «надежно» прятала до Нового года.

В этот раз Зинуля расстаралась сверх меры, с особым усердием сбегая в предпраздничную суету от печальных и тяжких мыслей.

Зинаида ехала к Ритуле по хронически забитым пробками улицам, встретиться, поболтать и отвезти порцию готовых уже подарков двадцать шестого декабря.

«Сегодня три недели, как он уехал! Я так устала думать о нем бесконечно, безвылазно! Думать, думать, думать!　– так же тоскливо, безысходно, как беспролазная пробка, в которую она попала, размышляла Зинаида. Осто-хре-не-ло! Одно и то же! И больно, и обидно до чертиков, и сердце как крюком ржавым вытаскивают! Как там сказал Пабло Неруда? Как-то очень просто, но в десятку? А! Вспомнила! «Любить просто, забыть трудно!» Вот именно! Наверное, я все-таки дура клиническая! Вот на фига, убогая, полезла с требованиями откровенности в его жизнь? А?! Ну, сказал тебе мужик: нравишься ты мне очень, и секс с тобой хорош, и готов встречаться для него, для сексу то бишь, без осложнений лишних – так и вперед! Нет же ж, нам отношения подавай, да посложнее, с любовями-мучениями! Ну, не дурра? Дура!»

За эти три недели она себе чего только не наговорила, и как только не обозвала, и каких только «последних» решений не принимала: от «забыть напрочь и плюнуть!», до «позвонит – лебедью полечу на все согласная!».

Боже! Боже! Боже! Какие мы все у тебя дурные и глупые!

Распоследний наистрожайший приказ Зинаида отдала себе полтора часа назад: не думать, не вспоминать, готовиться к празднику! В идеале – забыть напрочь!

Щас-с-с-с!

Посмеялась над потугами судьбинушка! И пообещала, что, если ей перестанут говорить, что делать и указывать, как она должна у вас сложиться, она перестанет говорить вам, куда и на какие конкретные буквы идти!

Измотанная непонятной навалившейся усталостью, раздражением на себя и зачатками глубокой хронической ненависти к дорожному движению в городе Москве, Зинаида добралась-таки наконец до подруги.

Дверь открыл Мишаня.

– Привет, теть Зин!　– порадовался старшой из Ритиных отпрысков, принял у Зинули коробки, пакеты и поцеловал в щечку.

– Миш, у меня в машине еще четыре коробки-коробочки, занесешь, а?　– попросила Зина и отдала ему ключи от машины.

– Не вопрос!　– проявил готовность к помощи Мишка.

– Зин!　– проорала из кухни Ритка.　– У меня руки в муке, иди сюда!

– Пироги?　– подняв удивленно брови, спросила у Миши Зинаида.

– Все не так глобально, не пугайся,　– «успокоил» он, надевая куртку.　– Свежая рыба.

– Рыба – это здорово!　– порадовалась Зинуля и двинулась на зов подруги в кухню.

На этой кухне никто и никогда не находился в одиночку, даже если ночью спросонья притаскивался водички попить, следом подтягивались такие же неспящие, или еще не уснувшие, или проснувшиеся, но обязательно составить компанию. В данный момент, помимо Ритки, воцарившейся у плиты, за столом сидели дедушка Лева с бабушкой Симой, чаевничали, и тетя Соня, помогавшая дочери готовить и накрывать на стол ужин.

– Привет!　– первый раз за день искренне, от всей души порадовалась Зинуля.

И поспешила со всеми пообниматься, расцеловаться, так соскучилась, всего за пару дней, которые не виделись! А не за три недели, как некоторые, не в меру пугливые товарищи!

«Стоять! Тема закрыта!» – уже привычно прикрикнула на себя мысленно Зинаида.

– Здравствуй, солнышко!　– обняла и поцеловала ее тетя Соня.　– Мама звонила, спрашивает: брать гуся, утку или обоих сразу?

– Здравствуй, тетя Сонечка! Соскучилась!　– прижалась к ней в объятиях Зинуля.　– А что мы планируем?

– Гуся, точно!　– оповестила тетя Соня.

– Та що, ми последние кальсоны за продукты отдаем?!　– развеселилась Зина.　– Брать, так-таки брать!

– Симочка делает такой босч из утки!　– закатив глазки, изобразил небывалый восторг дедушка Лева, произнеся традиционное одесское «борсч» с выражением.

– Ото ж!　– согласилась Зина и переместилась обниматься-целоваться с ним.

– Та чего только не набрали!　– попыталась урезонить бабушка Сима.　– Усе! И рибу, и телятину, та и всего обозу по мелочи!

– Так гуляем же десять дней!　– не сдавалась Зинуля и перешла обниматься с ней.

Расцеловались, погладили друг друга, как год прямо не виделись. Ритка возмутилась, дежуря у скворчащей сковородки:

– А меня?

– Иду-иду!　– как послушная жена на призыв мужа, отозвалась Зинуля, поворачиваясь к ней.