Альберт Лиханов

Сто везений Юрия Журавлева

Писать о нем - это значит писать об учителе и об ученике. О докторе наук и о члене ЦК комсомола. О председателе Всесоюзного совета молодых ученых и об основателе журнала. О талантливом математике и открывателе истины...

Калейдоскоп фактов, сведений и эпизодов кружится в моей голове. И лезут в голову случайные и незначительные эпизоды...

Помню Юру - давно еще - накануне отлета в Нью-Йорк на международный симпозиум, где он должен был читать свой доклад на английском. В широкое стекло просвечивали светлобокие стены стадиона, на низком столике лежали тетради с формулами. А Юра говорил:

- Смотри, старик, купил «корочки» на ярмарке. Представляешь, восемь рублей и совсем приличные. Сойдут для Нью-Йорка, а?

Все было до неестественности шаблонно. Широкое окно, 30-летний доктор - звезда математики, билет до Нью-Йорка - и ничего не значащий разговор о восьмирублевых ботинках. Если под этим разговором еще различить большой смысл, скрывающий тревогу за предстоящий доклад, и тонкий душевный настрой героя, то получится готовая страница для повести о мире науки. Не так ли?..

Но у Юры все и проще и гораздо сложнее.

...Я видел на столе у Юры книгу Норберта Винера «Я - математик». В ней есть любопытные слова: «Предельным случаем большого научного института, позволяющим проверить разумность принципов, положенных в основу таких учреждений, является собрание обезьян, беспорядочно нажимающих клавиши пишущих машинок. Рано или поздно они, может быть, напечатают все драмы Шекспира. Будет ли это означать, что с помощью массовой атаки можно создать творения Шекспира?»

Нельзя не увидеть сарказма в этих словах большого ученого. Еще один вариант спора о единоличном таланте в науке. И хотя у Норберта Винера в этой его позиции много противников (особенно в Академгородке, где коллективизм научного творчества - принцип жизни), нельзя не согласиться с Винером в одном: скачки в математике совершают все-таки истинные тапанты. (В то же время нельзя забывать и о растущих барьерах - о высоких задачах, которые наука ставит перед исследователем, — даже истинному таланту в одиночку они порой не под силу.)

Совсем недавно Комитет по Ленинским премиям присудил Ю. И. Журавлеву, О. Б. Лупанову и С. В. Яблонскому Ленинскую премию 1966 года «за цикл работ по математической теории синтеза управляющих систем».

Три новых лауреата. Они живут в разных городах. Не сидят втроем, плечом к плечу, решая задачу, они работают каждый в одиночку.

Но их общий труд - это как бы сплав трех разных металлов. И этот сплав и есть то искомое, то «творение Шекспира», которое создано единством талантов. Но не массовой атакой, которую так гротескно изложил Норберт Винер, чья книжка лежит на столе у Юры... Кстати, Винер вместе с Клодом Шенноном волновали человечество размышлениями о кибернетике в то время, когда Юра Журавлев только окончил школу. Он тоже, подобно многим, стоял на распутье, у классического камня сомнений, размышляя: направо пойдешь, налево пойдешь...

Он думал, что станет историком или, может быть, филологом: упивался литературой. Правда, в сборнике задач Моденова для поступающих в вуз не осталось ни одной с двумя звездочками - особой трудности, — которую бы не решил Журавлев. И он подал документы на математический. Поступил, смутно представляя будущую профессию.

Юра говорит, что если уж толковать о судьбе, то он страшный везун. Что ему везло не менее ста раз. Первый раз по-настоящему повезло, когда на втором курсе МГУ попал он к Алексею Андреевичу Ляпунову - писать курсовую.

(Теперь они живут в одном коттедже, и по-прежнему у Алексея Андреевича, ныне члена-корреспондента Академии неук, профессора, ни для кого не закрываются двери, и, зайдя к нему, непременно встретишь юного математика рядом с художником, биолога рядом с поэтом...)

Когда студент Журавлев пришел к Ляпунову писать курсовую по кибернетике, «Философский словарь» трактовал этот раздел математики как буржуазную лженауку. Слово «генетика» без брани не употреблялось. А доктор математики Ляпунов читал между тем в университете факультативный курс генетики - для математиков, физиков, биологов, филологов. Приходил кто хотел. Курс, правда, читался несколько странно: студенты съезжались к профессору домой.

О гражданском мужестве этого человека ходили легенды. Его боготворили.

Встреча Юры с Ляпуновым была не просто встречей ученика с большим учителем. Юра пришел к убеждению, что ученый не должен быть ядром в себе. Нельзя мыслить широкими обобщениями без философского взгляда на жизнь, без умения видеть явления в единстве, в сочетании.

Сонеты Шекспира и Петрарки, ясная проза Паустовского и четкие представления хромосомной теории и математика, математика... Все сливалось в единое, все составляло части целого...