Стояние в Вере

Последствия такой подрывной деятельности мы ощущаем на себе до сих пор. Вот почему особую злободневность обретают вопросы, связанные с историей церковных расколов в России в 20 — 30-х годах XX века. Не определив своего отношения к этому сложнейшему периоду русской церковной истории, не изжив соблазнов, внесенных в православное сознание церковными нестроениями “советского периода”, не преодолев искушений, порожденных противоречиями и драматическими хитросплетениями церковной политики тех лет, — мы не сможем двинуться вперед, не сумеем возродить Святую Русь.

Первая попытка богоборцев внести в Церковь смуту связана с так называемым “обновленческим” движением.

Воспользовавшись революционными потрясениями, сокрушившими Российскую Империю и упразднившими русскую государственную власть, открыто провозглашавшую своей важнейшей задачей поддержку Православной Церкви, часть “свободомыслящего” духовенства предприняла попытку захватить в свои руки высшее церковное управление. Прикрываясь лозунгами “обновления” и “демократизации” внутрицерковной жизни, опираясь на активное содействие масонского Временного Правительства, обновленцы пытались внести в церковный обиход недопустимые новшества в духе западноевропейского либерализма и протестантизма.

На какое-то время им даже удалось обмануть часть верующих, увлекая людей за собой искусной демагогией и потаканием человеческим слабостям. Но их предложения по переустройству церковной жизни были столь очевидно “революционны”, антиправославны и еретичны (женатый епископат, например, выборность духовенства, отрицание власти Патриарха, искажение богослужебных текстов и т. п. “улучшения”), что, невзирая на поддержку властей и активную пропагандистскую кампанию, обновленческое движение скоро захлебнулось.

Даже сегодня, несмотря на упорные попытки некоторой части модернистски настроенного духовенства и “демократической интеллигенции” возродить обновленчество как идейное течение в Русской Православной Церкви, воспоминания о нем столь свежи и столь отталкивающи, что успеха неообновленцы не имеют. Подавляющая часть православной паствы, помня беззаконные попытки модернистов узурпировать церковную власть и разрушить соборное единство Церкви, отвергает их недвусмысленно и категорично. (Впрочем, ни по времени своего возникновения, ни по характеру, ни по своим последствиям обновленчество под тему нашего исследования не попадает и в этой книге подробно не рассматривается).

Гораздо более важным для современного православного сознания является беспристрастное и всестороннее рассмотрение церковных нестроений и смут, связанных с оппозицией так называемому “сергианству”, то есть, с неприятием церковной политики, проводившейся Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским), фактически возглавлявшим Церковь в период самых ожесточенных антиправославных гонений.

Важность, необходимость и особенная злободневность такого анализа объясняется прежде всего тем, что, в отличие от обновленчества, “сергианство” до сих пор вызывает значительные расхождения в оценках даже среди безусловно благонамеренной и патриотически настроенной части православной общественности. Сама личность митрополита Сергия и избранный им курс в области церковно-государственных отношений становятся объектами ожесточенной полемики.

При этом одни рассматривают Заместителя Патриаршего Местоблюстителя как мудрого и дальновидного политика, сумевшего в тяжелейшей обстановке сохранить административную структуру Церкви, чистоту веры и каноническую безупречность, преемственность высшей церковной власти. Другие клеймят его едва ли не предателем и вероотступником, подчинившим (из корысти или по малодушию) церковную жизнь России влиянию богоборческого советского государства.

К сожалению, нынче полемический, мятежный дух спорливости и самомнения зачастую берет верх не только над исторической истиной, но и над элементарным здравым смыслом, мешая спокойному и беспристрастному рассмотрению дела. Нам же в условиях нынешней русской смуты как никогда важно перевести все внутрицерковные дискуссии в конструктивное, немятежное русло, взыскуя в спорах не словесной победы над оппонентами, но обретения достоверности и правды Божией.

В связи с этим мне кажется, что моя работа, посвященная церковным расколам 20 — 30-х годов и написанная три десятилетия назад (она в качестве магистрской диссертации была представлена в Московскую Духовную Академию в 1966 году) не только не потеряла сегодня своей актуальности, но, наоборот, приобрела дополнительный интерес для всякого, кому небезразличны судьбы русского Православия.