Стоять в огне

— Словом, проблема формулируется так: некоторые из тех, что умерли сотни лет назад, могли бы оказаться крайне полезными сейчас — для химии, математики, микробиологии какой-нибудь…

— Вполне возможно. И довольно старо.

— Старо. Ну а если поставить проблему с ног на голову? Зеркальное отражение, а?

— Как это?

— А вы подумайте, Анечка. До следующей встречи.

Он пружинисто взмыл со скамейки и пошел прочь — руки в карманах курточки попугайской расцветки, размашистая походка человека, который торопится куда-то и никак не должен опоздать. Анна взглянула ему вслед, хмыкнула и пожала плечами. Все это выглядело настолько странно, что не было и тени гипотезы. Странный разговор на странную тему. Но то, что Астахов знал о ней, мало кто знал. Совсем немногие, если точнее…

Анна встала. Мир вокруг оставался прежним — прохладный сибирский сентябрь, на одной стороне улицы — зеленый забор, огораживавший какую-то стройку, на другой — шеренга стандартных девятиэтажек из желтого кирпича. Разноцветные машины, спокойная голубизна неба. Все как прежде, только теперь был еще и Астахов — странный, раздражающий вопросительный знак…

Псих, подумала Анна. А может быть, и нет — воображает, что изобрел оригинальный метод знакомства. Заинтриговал, заставил гадать, кто из старых знакомых оказался болтуном и где мог с этим Астаховым встречаться, а потом все пойдет по заезженной колее…

«А не пытаешься ли ты таким объяснением заслониться, уйти от серьезного раздумья над непонятной встречей?» — спросила она себя. Мысль эта раздражала еще больше, и Анна решила — довольно. Мало ли в мире странностей? Чудак появился и исчез, а если появится — вспомнить те словечки, что приходилось слышать на той московской стройке, и точка. «И вообще я уже забыла, как его зовут…»

Вечер прошел стандартно. Забрала дочку из садика, приготовила ужин для мужа, те же разговоры, те же темы, та же дикторша на экране — отлаженное, как часовой механизм, бытие, плавное течение времени, устоявшаяся жизнь без неожиданностей…

Ночью ей приснился сон, прозрачный и невесомый, как дым от костра, разноцветный и яркий, словно витраж, непохожий на ее обычные сны. Она ехала куда-то в карете по багряно-золотому лесу, ее пышное платье, невыносимо старомодное для женщины конца двадцатого века, казалось в этот момент привычным, красивым, радующим. Потом был бело-голубой зал, золотое шитье мундиров, тоже казавшихся привычно-красивыми, дрожащие огоньки свечей, затейливые ордена на лацканах черных фраков. Играла немного непривычная, но знакомая по кинофильмам музыка. Анна не танцевала — она приехала сюда не ради танцев. Она много разговаривала с кем-то — собеседники порой менялись. Она так и не смогла понять, с кем и о чем говорит, но знала одно — речь идет о сложных вопросах, важных делах, к ее словам внимательно прислушиваются, ее мнение много значит, с ней считаются. С ней или с теми, кого она представляет? И представляет ли она кого-нибудь? Непонятно. Смысл разговоров, суть их ускользали…

2

Она была рада, когда прозвенел будильник и бело-голубой зал исчез, растаял. Завтрак. Дочку — в садик. Автобус. Пересадка на троллейбус. И дальше все как обычно — груда бумаг на ее столе в редакции, материал, который нужно сдать, люди, которым нужно позвонить, — текучка, обыденка, рутина, редакционная суета, в которой затеряется незамеченным и залетный инопланетянин самого экзотического облика.

Очередной посетитель вошел как-то чересчур уж робко — не вязалась эта робость с его дорогим модным костюмом, умным и волевым лицом современного делового человека из очередного производственного фильма.

Анна молча ждала. Возможно, он впервые пришел в редакцию и смущен незнакомой обстановкой — случается такое и с уверенными в себе людьми. Или, не исключено, герой одного из последних фельетонов. Или принес первую в своей жизни заметку — мало ли что…

— Анна Георгиевна?

— Да, — сказала Анна. — Вы садитесь.

— Спасибо. — Незнакомец сел, торопливо и неуклюже. — Нужно представиться, я…

Анна без особого интереса раскрыла красную книжечку. Гроховский Николай Семенович, главный инженер весьма уважаемого в городе предприятия. Предприятие было передовое, и во всех других отношениях дела там шли хорошо, так что героем фельетона гость никак не мог оказаться. Все-таки заметка, с грустной покорностью судьбе подумала Анна, а у меня и так завал дикий…

— Слушаю вас, — сказала она с отработанной дежурной улыбкой.

— Собственно, это можно назвать личным вопросом. — Гроховский дернул плечом, уставился на сигареты. — У вас курить можно? Спасибо, Анна Георгиевна, возможно, и я, и мои вопросы покажутся вам странными… Вы знаете Кирилла Астахова?

Вот этого она никак не ожидала. Словно распахнулось окно и в кабинет хлынул уличный шум — ожили в памяти и странный человек, и необычный сон. Гроховский напряженно подался вперед.

— Молодой, лет тридцати, — сказал он. — Аккуратная бородка, черноволосый, знает о вас то, что не должен бы знать.