Стоик

– Вполне разумно, вполне разумно! – вставил в этот момент Джонсон. – В этом я полностью с тобой. По крайней мере, в теории. Только не забудь, что моя позиция в этом вопросе немного отличается от твоей. Будучи владельцем акций обеих компаний, я соглашаюсь с тобой в том, что от тех, кто там верховодит в настоящее время, мало чего приходится ожидать. Но, будучи солиситором обеих компаний, я должен учитывать, какие наиболее вероятные последствия могут иметь мои действия в этих двух ипостасях. Как ты сам понимаешь, я не могу действовать одновременно на двух сторонах. Мой долг и мое искреннее желание в том, чтобы тщательно изучить вопрос, не принимая ничью сторону, посмотреть, можно ли совместить американские интересы и английские. Я как солиситор думаю, что не будет вреда, если я признаюсь, что мистер Каупервуд обратился ко мне, желая выяснить общее отношение к проекту. А как держатель акций этих компаний я должен решить для себя, какая программа наилучшая, и, по крайней мере частным образом, действовать соответственно. Ты в этом не видишь никакого нравственного конфликта?

– Абсолютно никакого, – сказал Стейн. – Мне это представляется весьма справедливой и откровенной позицией, которую и следует занять нам обоим. Если они возражают, ну и бог с ними. Нас это не должно беспокоить. И, уж конечно, мистер Каупервуд сможет о себе побеспокоиться сам.

– Я рад услышать это от тебя, – сказал Джонсон. – Меня это немного беспокоило, но теперь я думаю, что все может получиться. По крайней мере, никакого вреда из моей консультации с Каупервудом не будет. А потом, если это тебе покажется приемлемым, может быть, мы пойдем еще дальше. Я имею в виду нас троих, – осторожно добавил он.

– Конечно, нас троих, – ответил Стейн. – Как у тебя будут появляться какие-нибудь новости, сообщай мне. Одно мы, по крайней мере, можем сказать, – добавил он, вставая, чтобы размять свои длинные ноги. – Мы немного расшевелили это осиное гнездо. Или это сделал для нас Каупервуд. А мы теперь должны сидеть тихо и смотреть, куда эти осы полетят.

– Именно, – сказал Джонсон. – После разговора с Каупервудом во вторник я сразу же встречусь с тобой.

Глава 32

Обед в отеле «Браун» был судьбоносным не только для Джонсона и всего, что он представлял, но и для Каупервуда и всего, чего он желал достичь, хотя ни один из них тогда в полной мере этого не осознавал.

Как вскоре узнал Каупервуд, на Джонсона сильное впечатление произвела реакция директоров и инвесторов подземки, а потому солиситор, невзирая на весь свой прежний энтузиазм, искал теперь некую компромиссную линию, пока не узнает в точности, что собирается предложить Каупервуд. И тем не менее Каупервуд был доволен тем, что Джонсон, предвидя большие доходы в будущем в связи с развитием лондонской системы подземного транспорта, готов, если это возможно, встать на его сторону. А поскольку Каупервудом владело желание реабилитировать себя как в глазах общества, так и среди финансистов, то он был решительно настроен провести свои планы в жизнь. Он начал с того, что попросил Джонсона откровенно рассказать ему о трудностях, ждущих любого иностранца, который взялся бы за такую задачу и с теми целями, которые преследует он, Каупервуд.

Джонсон почувствовал облегчение, услышав столь откровенный вопрос, и с не меньшей откровенностью обрисовал сложившуюся ситуацию. Больше того: он объяснил Каупервуду, так же как объяснял Стейну, собственную позицию, дав с абсолютной прямотой понять, что, по его мнению, его наниматели упрямы и даже тупы, что они не способны брать в расчет огромные социальные и экономические перемены, которые происходят в стране, пусть и неторопливо. Он признал, что до этого часа не было основанного на здравом смысле понимания того, что следует предпринять. Но нынешняя их позиция объясняется завистью к иностранцу, а не каким-либо разумным желанием решить проблему по существу. Ему неловко об этом говорить, но так обстояли дела. И как бы он ни был согласен с Каупервудом в желании делать разумные вещи, если его лично как солиситора линий «Метрополитен» и «Дистрикт» заподозрят в том, что он продвигает какой-либо внешний план вмешательства, то, невзирая на его интересы как держателя акций, его выставят за дверь, лишат нынешних важных связей и возможности вообще что-либо делать, и все это делает его положение весьма уязвимым.

Тем не менее Джонсон настаивал на том, что стороннее вмешательство – дело вполне законное, а с практической точки зрения и весьма желательное. И по этой причине он готов помогать Каупервуду, если это возможно. Но он должен для этого во всех подробностях знать программу Каупервуда, чтобы они могли понимать, насколько далеко они могут зайти вместе.