Стокгольмский синдром

Попрепиравшись немного с матерью, Злата согласилась помочь. Получив желаемое, Надежда Ивановна расцвела и сообщила еще одну новость: сын тети Зои Ромка, теперь сидевший в СИЗО и ожидавший суда за убийство матери, оказывается, уже давным-давно был выписан из ее квартиры. Судя по слухам, достигшим Испании и ушей Надежды Ивановны, узнав об этом, он и огрел мать по голове табуретом. А наследницей квартиры тети Зои по завещанию оказалась дочь ее сестры, Наташа. В завещании было условие, что наследница возьмет на себя обязательство заботиться о двоюродном брате. На что рассчитывала тетя Зоя, завещая племяннице вместе с квартирой неуправляемого сына-алкоголика, было совершенно непонятно.

Наташа была одинокой женщиной лет сорока, она уже много лет работала и жила в Москве, снимая квартиру. Заботиться о Романе ей было не с руки, да и возможно ли было о нем заботиться?

Однако Роман сам освободил Наташу от бремени опеки. Теперь же, получив наследство без отягчения, она решила обратить недвижимость в деньги, а после планировала обратный процесс, но уже в столичном измерении и, конечно, с солидной доплатой.

Наташа собиралась приехать в Гродин на днях, подписать что нужно, оставить доверенности, а после вернуться в столицу и ждать перечисления на свой счет средств от продажи.

— Ну, Злата, ты ж помоги и вещи из квартиры вывезти! — скомандовала Надежда Ивановна, совершенно забыв принять виноватый вид.

— Мам, да ты что! Это к моей работе никакого отношения не имеет!

— Твои же клиенты все время переезжают, тебе ж удобнее…

— Мам, да что мне удобнее?!

— Наташа тебе заплатит! — поставила точку мать и быстренько, пока не получила резкого отказа во всех своих просьбах, отключила связь.

Злата едва сдержалась, чтобы не стукнуть по компьютеру. Вместо этого она ругнулась.

— Ты чего это? — спросил Руслан, входя в комнату.

Обычно, если Злата общалась с матерью, он старался не попасть в объектив камеры компьютера. Злата считала, что это правильная политика — мамы так устроены, что чем меньше у них информации, тем на душе у них спокойнее.

— Мама! — ответила ему Злата, в одном коротком слове выдав всю гамму охвативших ее чувств.

Следом она рассказала и о подоплеке своего раздражения. Как ни странно, Руслан посоветовал ей просто успокоиться, а мамино пожелание выполнить.

— Знаешь, — добавил он, задумчиво поглаживая шерстку на спине Шухера, пришедшего следом за хозяином из кухни, хоть в комнате ему и не светило получить что-нибудь вкусное, — моя мама умерла пять лет назад, и я часто думаю, что люди, чьи родители живы, просто не осознают своего счастья. Вот бы моя мама меня сейчас хоть о чем-то попросила!

Злата. Воспоминание

Ближайшие выходные Злата вместе с Русланом пожертвовала на то, чтобы освободить квартиру тети Зои от вещей. В дом своего детства Злата вошла не моргнув глазом. Будто и не случилась здесь много лет назад страшная трагедия, будто не ожидала она двойника своего мертвого мужа возле подъезда этого дома всего с полмесяца назад.

К моменту смерти тетя Зоя совершенно потеряла интерес к жизни, что радикально отразилось на состоянии ее жилья. В детстве Злате приходилось заглядывать к соседке, и она до сих пор помнила запах оладий, чистую клеенку на кухонном столе, кипенно-белые занавеси на окнах.

Теперь интерьер выглядел иначе: ободранные обои, затоптанный пол, почерневший потолок, будто в квартире имелась печь, которую топили по-черному, битые стекла в серванте, исцарапанная полировка мебели, просиженные диваны. А самым ужасным был запах, сменивший сладкий аромат оладий: смесь старости, злобы, безумия, безнадежности и тоски — вот чем пахло теперь у тети Зои.

Выбрасывать тут нужно было все.

Проработав в двух комнатах около трех часов, Злата и Руслан вынесли из квартиры четыре десятка полных мешков барахла и три большие коробки с тем же содержимым.

После этого Руслан сказал, что больше не может ни видеть, ни нюхать все это, поэтому он идет на балкон курить.

Злата в усталости села на трехногий стул возле секретера в комнате Романа. Секретер она еще не открывала.

Вздохнула, решив, что надо скорее заканчивать то, что начато, и, подцепив пальцами слегка перекошенную дверцу, опустила ее. Секретер был почти пуст, если не считать трех битых чашек, инструментов — кусачек, плоскогубцев, напильника, а также старых журналов и коробки из-под мужских туфель сорок третьего размера.

Злата вытащила эту коробку на столешницу и сняла крышку. В коробке оказались пожухлые фотографии Ромки, его класса, школы, его друзей и родителей. Фото были такие старые, что Роман на них еще выглядел человеком.

Под фотографиями в коробке были свалены разные мелочи: фигурные открывалки для бутылок, старые монетки, значки, булавки, сломанные дешевые украшения и прочая ерунда.

Равнодушно глянув на это добро, Злата заметила нечто знакомое. Это были мужские часы «Слава» в позолоченном корпусе. Перевернув их, она разглядела гравировку: «Дорогому внуку в день шестнадцатилетия от дедушки Миши». Невольно она улыбнулась.