Столбцы

Народный Дом — курятник радости,амбар волшебного житья,корыто праздничное страсти,густое пекло бытия!Тут колпаки красноармейские,а с ними дамочки житейскиенеслись задумчивым ручьем —им шум столичный нипочем;тут радость пальчиком водила,она к народу шла потехою:тут каждый мальчик забавлялся,кто дамочку кормил орехами,а кто над пивом забывался.Тут гор американские хребты,над ними девочки — богини красоты —в повозки быстрые запрятались,повозки катятся вперед,красотки нежные расплакались,упав совсем на кавалеров.

И много было тут других примеров.Тут девка водит на арканесвою пречистую собачку,сама вспотела вся до ниткии грудки выехали вверх,—а та собачка пречестная,весенним соком налитая,грибными ножками неловковдоль по дорожке шелестит.Подходит к девке именитоймужик роскошный, апельсиншик,он держит тазик разноцветный,в нем апельсины аккуратные лежат.Как будто циркулем очерченные кругиони волнисты и упруги,как будто маленькие солнышки, онилегко катаются по жестии пальчикам лепечут: лезьте, лезьте!И девка, кушая плоды,

благодарит рублем прохожего,она зовет его на «ты»,но ей другого хочется — хорошего.Она хорошего глазами ищет,но перед ней качели свищут.В качелях девочка-душависела, ножкою шурша,она по воздуху летелаи теплой ножкою вертела,и теплой ручкою звала.Другой же, видев преломленноесвое лицо в горбатом зеркале,стоял молодчиком оплеванным,хотел смеяться, но не мог;желая знать причину искривления,он как бы делался ребенкоми шел назад на четвереньках —под сорок лет — четвероног.Едва волненье улеглось,

опять круженье продолжается;припухли люди от дыхания,тут жмутся девочки друг к дружке;ходить не так уже удобно,спускаясь к речке, растекаютсяони рассеянными парочками,в коленки нежные садясь.

3

Но перед этим праздничным угароминые будто спасовали —они довольны не амбаром радости,они тут в молодости побывали:и вот теперь, шепча с бутылкою,прощаясь с молодостью пылкою,они скребут стакан зубами,они губой его высасывают,они в Баварии рассказываютсвои веселия шальные;ведь им бутылка — словно матушка,

души медовая салопница,целует слаще всякой девки,а холодит — сильнее Невки…Они глядят в стекло.В стекле восходит утро.Фонарь бескровный, как глиста.стрелой болтается в кустах.И по трамваям рай качается —тут каждый мальчик улыбается,а девочка наоборот —закрыв глаза,открыла роти ручку выбросила теплуюна приподнявшийся живот.Трамвай, шатаясь, чуть идет…

1927–1928