Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения

По уровню контроля можно выделить жесткие и мягкие типы столиц.

О таком критерии различения говорил итальянский писатель Умберто Эко в своем выступлении, посвященном обсуждению концепции и модели новой общеевропейской столицы Брюсселя, ее облика и основных требований к ней (Therborn, 2008: 70). Жесткие столицы (Эко называет их столицами «по модели Людовика XIV») характерны для более крупных централизованных государств; они доминируют в большинстве сфер жизни и часто являются громоздкими городами, объединяющими в себе сразу множество функций.

Мягкие столицы более характерны для небольших полицентрических государств Европы, таких как Бельгия или Швейцария. Как правило, они отличаются компактностью и ненавязчивостью. Если воспользоваться компьютерной метафорой, можно сказать, что мягкие столицы дают государству только один из скриптов или одну из программ (software), в то время как жесткие столицы более тотально определяют всю совокупность экономических и социальных отношений (hardware). (European Commission, 2001: 10–11). В соответствии с этой метафорой можно делить и государства. Так, в первой половине XIX века в Швейцарии было шесть чередующихся мягких столиц, включая Люцерн, Берн, Базель, Фрайбург, Золотурн и Цюрих. После религиозной гражданской войны 1847 ^г

°Д^{а и в} результате революции 1848 года конфедерация превратилась в единую нацию, столицей которой стал Берн (Therborn, 2008: 63).

Критерии жесткости и мягкости играли заметную роль в выборе столицы во многих других странах. Например, в дискуссии по поводу новой итальянской столицы, которая состоялась в 1864 году, один из итальянских политиков (Феррари) высказался против модели жесткой столицы: «Сама идея доминирующей столицы была решительно всеми отвергнута… Нам не нужно итальянского Парижа или итальянского Лондона» (Djament, 2005: 376).

Тем не менее не все европейские жесткие столицы в виде гигантских городов или городов-гегемонов вполне сопоставимы друг с другом. Так можно говорить о заметных и существенных различиях между местом и статусом столиц в англосаксонских и континентальных европейских государствах.

Примером здесь может служить резкий контраст между Лондоном и Парижем. Хотя для обеих столиц характерен высокий уровень концентрации функций, Париж всегда затмевал Лондон в плане столичного блеска и монументальности. Еще Стюарты завидовали столичному великолепию и роскошеству Парижа и Мадрида^[7]

. Впрочем, предметом зависти для английских королей становились не только французская и испанская столица (последняя была реконструирована испанскими королями Филиппом I и II), но даже более скромные континентальные столицы, такие как Копенгаген или Прага, уже в начале XVII века. Известны не очень успешные попытки, предпринимавшиеся английскими Стюартами, превратить Лондон в полноценную королевскую столицу по модели европейских княжеских барочных городов, которые, однако, окончились провалом (Robertson, 2001: 38–41).

Причина такого различия состояла в том, что государство и политическая власть во Франции играли гораздо более заметную роль, в силу чего последняя могла более эффективно проводить централизованное планирование, мобилизовывать капитал и строить свою столицу за счет провинции. В результате градостроительные модели Парижа стали предметом подражания не только для Англии, но и для большинства других европейских столиц.

В Англии же столичный город находился под контролем частных интересов. Реконструкция Лондона в монументально-классическом стиле – тем более в тех масштабах, размахе и великолепии, с какими это было сделано в Париже Османа, – была не по карману городским властям британской столицы. При этом наблюдатели обращали внимание на то, что казалось им противоречием между статусом Великобритании как мощнейшей индустриальной и колониальной державы и образом ее столицы, которая не могла конкурировать со своими континентальными коллегами (Wagenaar, 2000: 5). Эта англосаксонская концепция экономной столицы, по-видимому, нашла свое отражение впоследствии и в идеях неброского столичного города в других англосаксонских странах– США, Австралии, Канаде, Южной Африке и Новой Зеландии.

Эта же концепция англосаксонской столицы, по-видимому, до сих пор определяет различия между муниципальными системами управления и административными культурами в Англии и Франции. Если управление Лондоном рассредоточено в 33 округах города (boroughs) и главную роль в управлении играет выборный мэр, то управление Парижем чрезвычайно централизовано и до сравнительно недавнего времени было сосредоточено в руках префекта департамента Сены (Röber & Schröter, 2004:10). Должность мэра Парижа возникла только в период Французской революции.