Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения

Многие историки экономики традиционно связывали драматический рост европейских столиц, прежде всего, с рыночными отношениями и рассматривали их только в качестве чрезвычайно разросшихся коммерческих центров. С их точки зрения, столичность вырастает из экономического могущества и из всей системы рыночных отношений. Ключевые экономические центры государств становятся политическими центрами, конвертируя свою экономическую власть в политическую. Именно структурой рыночных сетей историки экономики склонны объяснять широкую интеграцию урбанистических рыночных и политических пространств в XVII веке, которая сменяет собой фрагментированные урбанистические системы и сети.

По мнению Дэвида Рингроуза, в каком-то смысле такое объяснение продиктовано дисциплинарными предрассудками историков экономики. Сам Рингроуз, следуя идеям Броделя, обращается к истории Мадрида в контексте социально-политической жизни Испании в XVII веке. Он показывает, что подъем Мадрида, куда стали стекаться чиновники, королевские курьеры, просители, лоббисты и королевская гвардия со всей страны, во многом ответственен за то, что прилегающие к нему области были обескровлены (Ringrose, 1998: 179).

Дэвид Рингроуз считает, что именно политические факторы, а не экономические урбанистические сети создают предпосылки роста крупных европейских столиц, которые впоследствии становятся моторами экономического развития этих стран и всей Европы (Ringrose, 1998: 156, 181). Для доказательства этого тезиса он, в частности, демонстрирует, что интеграция урбанистических сетей Европы происходила не столько в результате естественного развития экономических рыночных отношений, сколько за счет новой политической урбанистической иерархии, во многом связанной с подъемом новых политических столиц. Экономические историки, считает он, насытили историю городов множеством экономических предрассудков, полагая, что формирование урбанистических сетей происходило под доминирующим или даже исключительным влиянием рыночных отношений и сформировавшихся под их влиянием сетей обмена. Это представление оставляет в тени те политические отношения, которые сформировали сами рынки и определили направление и основные векторы их развития. Мировые рынки, считает американский историк, во многом формировались как раз под политическим прессом столичных городов, которые определяли и формировали их конфигурацию.

Бродель обращал внимание на то, что столичные города больше не могли обеспечивать себя за счет местного сельскохозяйственного рынка средневекового образца. Стандартными для средневековых городов были зоны снабжения в радиусе 40–50 километров от города (Fields, 1999: 110–112). Растущее население столиц больше не могло обеспечиваться этими близлежащими рынками, что привело к развитию дальней торговли и подъему крупных коммерческих структур, которые могли ее организовать^[17]

. Именно в качестве центров, или машин потребления, столицы упрочивали капиталистическую систему (отличную от рынка) за счет интенсификации деятельности крупных торговых сетей, осуществлявших снабжение столичных городов. Бродель иронично замечает в этой связи, что наибольший инновационный импульс надо приписать желудкам Лондона и Парижа, которые революционизировали снабжение и производство продовольственных товаров, организованное крупными торговцами (Braudel, 1977: 22).

Сосредоточиваясь в своем анализе на примере Мадрида, Дэвид Рингроуз также показывает, что малопродуктивные с точки зрения экономики типы рынков определяют динамику роста столичных городов и формируют рыночные сети в Европе. Спрос на специфические группы продуктов, – прежде всего, на предметы роскоши и экзотические товары, потребляемые двором и доставляемые путем дальней морской и сухопутной торговли, – а также системы перераспределения богатств в пользу столицы, где находится королевский двор и концентрируется спрос на эти группы продуктов, формирует конфигурацию мировых рынков. Эти процессы практически спровоцировали перераспределение богатств в пользу столицы, неизбежно за счет провинции и сельской местности.

Механизм этого процесса также подробно описан историками. Изъятие излишков сельскохозяйственной продукции делает невозможными инновации в сфере аграрного производства. Мобилизация продуктивных ресурсов на дорогостоящую транспортировку товаров и особое снабжение Мадрида спровоцировало обнищание и запустение других кастильских городов (Ringrose, 1998: 177; 1983).