Столкновение

— Это ты верно, в наши годы триппер разве что воздушно–капельным путем и заполучишь. Слышали, какую свистопляску вокруг «Юрия Долгорукого» устроили? Подводный ракетный крейсер, супер, новые технологии, ноу- хау, а его, мать иху, заложили в девяносто шестом году, он на стапелях уже устарел. Это как? Гонят туфту для непосвященных. Гидроакустические станции на крейсере, как были глухими, так и остались. Ни одного порядочного полигона для замера шумности атомоходов нет. Наше слежение за америкосами длится пять–восемь минут, а они нас пасут до пятидесяти суток, впритык ходят и наглеют с каждым днем. Выйдет такой крейсер в море, изготовится стрелять, а американская субмарина у него на хвосте, выжидает. Только откинут наши ребята крышки контейнеров, а супостат уже на кнопку жмет.

— Дробь! — скомандовал Коркин. — На ветеранские темы не переходить, тоска зеленая. Жив и радуйся. Нас все равно уже никто не слушает.

За дверью послышался короткий, сдавленный вопль. Компания переглянулась.

— Кто это там? — насторожился Силов.

— Саша Бояринов, из надводников. К этим костоломам только попади. Мужики, новые анекдоты есть?

— Какие анекдоты, Виктор Касьянович? Сейчас сама жизнь — анекдот.

— Опять — двадцать пять. Галкин, неужели даже ты анекдотов не знаешь?

— Знаю.

— Так не тяни.

— А чего Саша Бояринов так орет? Он же не у хирурга.

— Не отвлекайся.

— Знаете, как нынче флоты расшифровываются? Северный флот — современный флот, Тихоокеанский флот — тоже флот, Балтийский флот — бывший флот, а Черноморский — чи флот, чи не флот.

— Развеселил, твою мать. И это смешно?

В дверной проем протиснулся Бояринов, точнее, его бледная тень. В руке костылик, в глазах испуг. Мы учились на одном факультете, Саша был чемпионом Ленинградского гарнизона по вольной борьбе, входил в сборную училища. Ныне Бояринов не смог бы победить даже первоклассника, а уж одолеть себя, сохранить лицо — и подавно. Саша переложил палку из одной руки в другую и, страдальчески морщась, спросил:

— У кого транспорт есть? В метро не доеду. Сделали блокаду, но все равно болит.

Я откликнулся на просьбу:

— Довезу, Сашок, если доктора меня с тобой не уравняют.

— Добро.

Пока мы утешали Бояринова, в коридоре появилась сестра Ангелина Павловна — я знал ее лет тридцать и помнил еще нескладной девушкой. Сейчас–то она раздалась вширь, округлела лицом и страдала одышкой. Сестра вела под руку здоровенного, с бритым черепом бугая в дорогом клетчатом пиджаке, тот ступал тяжело, упористо, словно хотел проломить пол остроносыми башмаками.

Ангелина Павловна коротко кивнула нам и, распахнув дверь, слегка подтолкнула туда бугая. Дверь плавно закрылась, и мы изумленно переглянулись.

— Может, действующий адмирал? — сделал предположение Галкин.

Виктор Касьянович пошевелил усиками–сяжками и покачал головой. — Не знаю такого адмирала. С этакой рожей только в тылу служить, а там, кажется, только одна адмиральская должность осталась. Скорее, блатной, родственничек чей- то, мать иху так. Ветераны стоят в очереди, а это мурло.

Сомнения разрешила Ангелина Павловна. Доставив высокородного пациента, она вышла.

— Ангелина, золотце, что это за туз?

— А я знаю, Виктор Касьянович? Он деньги за прием заплатил, таких велено без очереди пускать.

— Новости! А мы что же, бомжи какие? Куски пришли сшибать?

— Вы — бесплатно. Да поймите же, без приработка со стороны поликлиника не выдюжит. Лекарств и так нет.

— Нормально, мужики! Мы теперь на содержании у разной шелупони. У этого болящего рожу за три дня не обсе. Прости, Ангелина, вырвалось. Ладно, перетерпим. Голод перетерпели, а уж изобилие переживем. Галкин, выходи на сцену, а то мне хочется кому–нибудь в морду дать. Давай из старых анекдотов, про подводников.

Мы прослушали несколько серий. Галкин знал несметное количество анекдотов. Мордоворот выполз наконец из кабинета, двигался он едва ли не на четвереньках. Коркин его даже пожалел:

— Видать, обделался с перепугу, видите, как ступает. Да и разит от него. Господи, теперь моя очередь. Начну орать, выручайте, братцы.

Доктор — миловидная женщина с усталыми глазами — прописала мне финалгон и велела ходить на физиопроцедуры.

— А выпить можно?

— Нужно. Причем только водку. Морякам помогает от всех нервных болезней.

— Спасибо, доктор, вы меня спасли.

Я отвез Сашу Бояринова домой, сдал на руки жене, заскочил за водкой, мои запасы иссякли, и на другой день уже вертел шеей, как какаду, на триста шестьдесят градусов.

* * *

С тестем и тещей мне повезло. Круглый сирота, выкормыш закрытых военно–морских заведений, я обрел семью, по гроб жизни буду обязан я Алексею Николаевичу и Елизавете Павловне, пусть земля им будет пухом. Сейчас, когда их давно уже нет, я с обостренной зоркос- тью вспоминаю фрагменты нашего совместного бытия, и картины эти ярки, насыщены красками, звуками и даже запахами.