Столкновение стихий

Суетившийся возле столика молодой парень из свиты князя Балахнина разлил по хрустальным стопкам коньяк и отскочил в сторону. Для прислуги будет свой стол, попозже, когда знатные гости, насытившись, пойдут гулять с ружьями по лесу. Пришла пора пострелять рябчиков.

Князь Балахнин неслучайно собрал на природе своих верных подвижников и соратников. Вот известный в столичных кругах барон Абрамов, владелец частных оружейных фабрик от Ростова до Новгорода, сам инженер-конструктор, повеса и ловелас. В свои пятьдесят лет до сих пор охоч до молодых красивых дам, и это несмотря на прелестную двадцатипятилетнюю жену (третью по счету, кстати) и десяток отпрысков от нескольких браков. Стоит, сыто посматривает на великолепие начинающегося дня и поглаживает короткую бородку.

Тут же отирается Николай Кириллович Романов, еще один недовольный властью клана Меньшиковых. Еще бы: после смерти Петра Алексеевича ведущая боярская партия Алексашки Меньшикова – деревенщины, вылезшей из поскони в дворяне – прознала про темные делишки этого рода. Дескать, якшались с западниками, с англосаксами. Вскрылись их тайные связи во времена Смуты, когда Рюриковичей спихивали с трона. Заговором запахло. Вот Меньшиков и засуетился, подложное завещание предъявил Сенату и Кабинету. Поверили, упыри. Романовых – в опалу, в дальние края, на подножный корм. Петра Алексеевича не стали дискредитировать, так как много пользы принес России, а вот с его родственниками поступили сурово. Ладно, никого не казнили. Только в 1880 году высочайшим повелением Михаила Второго Меньшикова все Романовы были прощены и получили возможность вернуться в свои имения. Даже в столице разрешили селиться, но без права появления в императорском дворце. С тех пор и скрежещут зубами по углам. Для Балахнина такой союзник весьма кстати, подходит по всем статьям. Род небогатый, но под вассалитет клана Алексея Изотовича пошел охотно, не стал корчить из себя невесть что.

Третий собеседник с живым интересом посматривал то на столик, то на самого князя, словно хотел показать, что пора давать сигнал для начала трапезы. Карпович Леонид Яковлевич – хитрый делец, занимает пост помощника министра по внешней торговле. Аристократ с купеческими повадками и замашками. Н-да уж. Компания разношерстая, но объединенная одной идеей: сменой династического правления. Пусть не сегодня, не через пять лет, но однажды это произойдет. У Балахнина есть дети, у его верной креатуры тоже хватает наследников. Они продолжат курс, начатый еще дедами.

Балахнин поднял стопку и полной грудью вдохнул пьянящий прозрачный воздух, пахнувший дымком и прелью гниющих листьев.

– Давайте за прекрасный денек, братья, – сказал он. – Дай нам Творец удачной охоты. Может, кабана выгоним. Пошли за рябчиками – вернемся с матерым.

Мужчины засмеялись и опрокинули в себя содержимое стопок. Чинно закусили. Пошел обыкновенный и легкий треп о жизни, о детях, об охоте, который плавно перерастал в обсуждение животрепещущих вопросов, тесно связанных с интересами их родов.

– Намедни прошли переговоры между торговыми представительствами России и азиатскими компаниями, – прожевав кусок шашлыка, сказал Карпович. – Сверху идут какие-то странные поручения: свернуть активность на маньчжурском направлении и сократить товарооборот с китайцами. А вот с Кореей, Индией, Японией, наоборот, договориться о совместных привилегиях.

– Война намечается, никак? – полюбопытствовал Балахнин, аккуратно снимая с буженины веточку укропа. Он знал о натянутых отношениях Русского Кабинета с Канцелярией Цин Го, и у него были данные другого характера. Просто проверял интуицию Карповича. – Будем драться с хунхузами, а китайцев просим не вмешиваться?

– Бес их там разберет, – раздраженно ответил Леонид Яковлевич, самолично разливая коньяк. – У меня с маньчжурами по текстилю хорошая прибыль в свой карман и казну идет. Ну не будет же император сам рубить сук, на котором сидит.

– Назаровский текстиль не хуже, – заметил Абрамов. – Чего ты за тридевять земель поперся?

– Мне с Назаровым не с руки конкурировать, – поморщился Карпович. – Он по своим каналам мошну набивает. А что мне со стариком бодаться? Помрет скоро – подгребем под себя всю империю.

– Губу-то закатай, Леня, – добродушно произнес Балахнин. – У него, кажется, наследник объявился.

– С чего вдруг? – удивился Романов, занюхивая лимончиком очередную порцию коньяка. – Где он нашел такого дурачка, который с Китсерами потом бодаться будет?

– Китсерам – хана, – авторитетно заявил Абрамов. – Их сейчас трясут, как переспелую грушу. Влезли куда не надо. Меньшиковы такого не прощают.

– Да, барон сделал большую глупость в своей жизни, – подтвердил Балахнин. – Но, думаю, обойдется публичной поркой и снятием шкурки. А потом, он же не мог заглянуть в башку своему холопу, да еще волхву.

– Вот за это и ответит, – кивнул Абрамов.