Столп огненный

Рядом с ним стоял его главный соглядатай Жорж Бирон, барон де Монтаньи, владелец крохотной деревушки в Пуату. Эта деревушка почти не приносила ему дохода, зато, будучи бароном, он был вхож в благородное общество. Под руководством Пьера Бирон быстро сделался изворотливым и безжалостным.

– Я наблюдал за Уолсингемом целый месяц, – доложил Бирон, – но, к сожалению, он слишком осторожен и не делает ничего предосудительного. У него нет ни любовницы, ни любовника, он не играет и не пьет и не пытается подкупать верных слуг короля. Вообще взяток не дает. Он то ли праведник, то ли умело притворяется.

– Думаю, второе.

Бирон пожал плечами.

Чутье Пьера подсказывало, что эти двое английских протестантов явились ко двору не просто так. Он принял решение.

– Будем следить за помощником.

– За Уиллардом, значит. – Барон запнулся: имя англичанина французу было выговорить нелегко.

– Действуем как обычно. Следить круглые сутки. Узнать слабости.

– Как прикажете.

Пьер расстался Бироном и направился за Уолсингемом в королевские покои. Он гордился тем, что имеет право входить туда. Однако с горечью вспоминал те славные деньки, когда вместе с де Гизами фактически поселился в королевском дворце.

Мы еще вернемся, поклялся он мысленно.

Пьер пересек залу и поклонился молодому герцогу Анри де Гизу. Тому было двенадцать, когда Пьер известил его об убийстве отца и сообщил, что за гибелью Франсуа де Гиза стоит, как точно установлено, Гаспар де Колиньи. Теперь Анри исполнился двадцать один год, но он не забыл о своей клятве отомстить убийце, – Пьер лично постарался, чтобы этого не произошло.

Герцог Анри сильно походил на своего погибшего отца – был высок, светловолос, красив и отчаянно храбр. В возрасте пятнадцати лет он отправился в Венгрию сражаться против турок. Издалека он выглядел вылитым отцом, но вблизи бросалось в глаза, что у него и в помине нет тех шрамов, какими Франсуа де Гиз заслужил свое прозвище Меченый. Сызмальства герцога Анри учили, что ему суждено защищать католическую веру и честь семейства де Гизов, и он никогда не оспаривал правоту этих устоев.

Его интрижка с принцессой Марго была тоже проявлением мужества, как заметил некий придворный остряк, – ведь Марго отличалась буйным нравом. Эти двое, должно быть, составили бы парочку, что не дала бы заскучать никому.

Распахнулась дверь, пропела труба, все умолкли, и в залу вступил король Карл Девятый.

Он принял корону в десять лет, и в ту пору все решения за него принимали другие люди – прежде всего его мать, королева Екатерина. Сейчас Карлу был двадцать один год, он имел полное право распоряжаться самостоятельно, но по причине слабого здоровья – поговаривали, что он страдает болями в груди – по-прежнему прислушивался к мнению других, будь то Екатерина или ближайшие советники. К великому сожалению Пьера, никого из де Гизов в этих советниках не числилось.

Прием начался с любезностей и повседневных дел. Время от времени король надрывно кашлял. Он восседал на резном и раскрашенном троне, а все прочие в зале стояли. Ничуть не обманутый началом приема, Пьер догадывался, что Карл намерен сделать какое-то объявление, и вскоре его догадка подтвердилась.

Карл изрек:

– Бракосочетание нашей сестры Маргариты и Анри де Бурбона, короля Наваррского, состоится в августе сего года.

Герцог де Гиз, рядом с которым стоял Пьер, невольно дернулся. Дело было не только в том, что Анри завел интрижку с принцессой. Бурбоны являлись заклятыми врагами де Гизов, и оба семейства соперничали за влияние на правителей Франции задолго до того, как родились эти двое Анри.

– Означенный брак, – продолжал король, – укрепит религиозное перемирие, коего наконец достигло наше королевство.

Именно этого де Гизы и боялись. Пьеру подумалось, что в самих словах и в той манере, в какой изъясняется Карл, ощущается коварный ум королевы-матери Екатерины.

– Сим назначаю датой бракосочетания восемнадцатое августа.

Придворные зашептались. Новость и вправду была важной, ибо многие опасались – или надеялись, – что этот брак не будет заключен никогда. Теперь стала известна точная дата. Триумф для Бурбонов, удар по де Гизам.

Герцог Анри пришел в бешенство.

– Треклятый Бурбон женится на принцессе Франции! – прошипел он.

Пьер огорчился ничуть не меньше, ведь угроза де Гизам была угрозой его собственному благополучию. Он мог потерять все.

– Когда ваша шотландская кузина Мария вышла за Франциска, мы стали первым семейством Франции, – угрюмо напомнил он герцогу.

– А теперь вместо нас Бурбоны.

Герцог Анри правильно оценивал политические последствия, но его гнев, несомненно, подпитывался личной обидой и ревностью. Наверное, принцесса Марго – великолепная любовница; во всяком случае, выглядит она так, будто знает, как доставить мужчине удовольствие в постели. А скоро ее отнимут у герцога – и отдадут Бурбону.

Пьер заставил себя успокоиться и мыслить здраво. Почти сразу же его посетила мысль, не пришедшая, похоже, на ум молодому герцогу.

– Свадьба может и не состояться.

Герцог Анри сполна унаследовал от отца воинскую нелюбовь к околичностям и обинякам.