Столыпин

«Жизнь уже не считают ни во что. Я рад приезду Сахарова – все это кровоприношение не будет на моей ответственности. Хотя много еще прольется крови…»

Ответственности он не боялся; просто понимал, что страна, а вместе с ней и Саратовщина, погрузилась в пугачевскую бессмыслицу. Он понимал и крестьянские интересы… но сделать ничего не мог. Когда по приволжским степям гуляет всеобщий бунт, разговоры о земельных реформах бессмысленны. Да без роты солдат сейчас никуда и не покажешься. Но надо ведь и семью успокоить. Бодрее, бодрее!

«Целую, обожаю тебя, ангел. Деток целую».

Поезда переполнены куда-то бегущей помещичьей братией, напрочь растерявшей екатерининскую вельможность. Да и крестьяне, кто побогаче, заодно. Погром! Всеобщий, бессмысленный погром! Но есть же Бог на небе?..

«Сегодня приехал Сахаров, он очень мил. Также говорит о том, что меня прочат в министры, а ты, душа, уже горевала. Слава Богу, мне никто ничего не предлагал, а уже газеты начали по этому поводу ругаться. Да минует меня чаша сия. Целую, люблю, твой».