Стопроцентные чары

В полной тишине прошла минута, вторая. А Ровен все стоял и смотрел на нее. Его лицо не выражало абсолютно ничего, поэтому Аркаша тоже смотрела на него в ответ, постепенно погружаясь в усталую дрему.

Когда она совсем расслабилась, на ее мокрую голову опустилась ладонь, пальцы грубо нырнули вглубь, пробираясь сквозь спутанные влажные пряди. Аркаша зашипела от боли.

«Сколько можно?! Прекратите!»

— Тихо ты... — Ровен свободной рукой ухватил ее за горло, чтобы она особо не трепыхалась.

Мгновенный жар, а затем демон без предупреждения отпустил ее и быстрым шагом устремился к выходу.

Аркаша потрогала волосы. Сухие. Посиди она с мокрыми волосами еще с полчасика и наверняка подхватила бы простуду.

«Момо грешит альтруизмом? Где-то сдохнет что-то вечное».

— Аркаш... — Русал издал тихий стон.

— Тс-с... не двигайся. — Она осторожно погладила Маккина по волосам.

— Они знают. Аркаш, они знают.

Аркаша куснула губу и отвернулась.

Минут через десять в здание бассейна явился сам Евгеник Скальный. Попросив Аркашу подождать в холле, директор, пугая непривычным для него суровым молчанием и не показывая ни намека на страх, помог русалу встать и отправил его в раздевалку.

Аркаша караулила у выхода и, когда Скальный и Маккин показались в холле, бросилась к ним.

— Подожди, — Маккин перехватил ее, не давая добраться до директора, — выслушай меня.

— Макки...

— Мне так жаль. — Русал положил руку на ее затылок и на мгновение прижал ее к себе. — Мне очень понравилось быть с тобой. Жаль, что это была мимолетная радость.

Юноша снял с себя кофту и накинул на плечи продрогшей Аркаши.

— Прощай.

Она так и не нашла слов, а лишь смотрела, как Маккин, опустив голову, словно прокаженный, следует за Скальным.

В комнате к Аркаше подскочил Гуча, у которого шерсть стояла дыбом от расстройства и беспрестанного беспокойства.

— Ты знала?

Кивок.

— Ну что же ты... — Скунс удрученно вздохнул. — Это было очень опасно.

— Он безобидный. Был.

Аркаша упала на кровать и заорала в подушку. Это был плохой день. Плохой мир, плохие нелюди, плохая, ни на что негодная она.

Никто из них не пошел на ужин. Аркаша лежала на кровати и говорила без передыха. Гуча, примостившись у ее щеки и положив лапки на ее голову, просто слушал. А девушка, захлебываясь собственным прерывистым дыханием, рассказывала ему о своем прошлом: о жизни с тетей Олей, о своих хитростях и стратегиях, о разочарованиях и постоянной тихой злобе, живущей где-то глубоко внутри.

А потом, вцепившись зубами в наволочку, Аркаша погрузилась в тревожный сон.

Глава 11. Драпай, неженка, драпай!

Кто-то мчится против течения

В ожидании столкновения,

Кто-то падает с ног изначально,

И ведь странно, что это нормально,

Сердце в бешеном ритме забьется,

Кто-то борется, кто-то сдается...

Лучи утреннего солнца осторожно просачивались сквозь портьеру, чтобы замереть дрожащими пятнистыми фигурами на стене, покрывалах и поверхности шкафа.

Дверная ручка затряслась, а затем дверь отворилась.

— Пора вставать, самка Аркаши. — Шаркюль, покачиваясь под тяжестью фолиантов, свитков и мешочков с канцелярскими товарами, скользнул в помещение. — Подъем...

Увидев, что вместо Аркаши на кровати разместился Гуча, гоблин растерянно замер. Скунс даже не посмотрел в сторону вошедшего. Его внимание было сосредоточено на подопечной. Девушка с ногами забралась на безупречно заправленную кровать Маккина и буравила пустым взглядом стену.

— Он так и не пришел ночевать, — сообщила она обыденным тоном, непонятно к кому обращаясь. — А его сумка все еще здесь.

Шаркюль, помявшись у двери, все-таки двинулся дальше и, прошлепав через всю комнату к столу, взвалил всю принесенную кучу на столешницу. Тряхнув длинными руками, он вернулся к кровати Аркаши и, забравшись на нее, устроился около Гучи.

— Что она делает? — вполголоса поинтересовался он у скунса.

— Сложно сказать, — столь же тихо отозвался Гуча. — Я всего второй день ее папаня, так что мало знаю об ее привычках. Но могу предположить, что в данный момент она что-то сосредоточенно анализирует. Разрабатывает очередную стратегию. Она двенадцать лет прожила с нерадивой тетей и тысячу раз дурила органы опеки. Адаптивность этой девочки к жестокости окружающего мира намного выше, чем у любого несовершеннолетнего ее возраста.

Гоблин, не особо вникая в ситуацию, издал понимающий возглас.

— А я тут стандартный учебный комплект принес. — Шаркюль поковырялся в носу и вытер палец о рукав пиджака. — Два.