Страх

Черная кожаная дверь открылась, я вышел на залитую солнцем площадку в парке. Крупная собака, виляя довольно хвостом, пошла по дорожке, а я за ней. На большом камне у нескольких молодых елочек сидела большая серая ворона, нежно курлыкая, ковыряя клювом орех, поглядывая на меня. Я прошел мимо 18-этажного длинного жилого дома по безлюдному несмотря на, видимо, полдень переулку. Спустился по узкой улочке мимо островерхих кипарисов, вышел к пыльной площадке с пустыми грузовиками и трансформаторной будкой, увидел море.

Синяя гладь до горизонта могла вселить радость в кого угодно. На той стороне бухты белел красивый незнакомый город. Солнце играло с волнами, я в благодушии, напевая даже негромко какую-то песенку, спускался по дороге к воде, туда, где были видны белоснежные корабли.

Вблизи оказалось, что корабли скорее серые, местами сильно ржавые, вытащенные на полбрюха на берег. Вывороченные, кабелями, трубами и прочими своими внутренностями наружу, исполины страдали на песке, как раненые дельфины. На бортах кровоточили ржавые с красным пятиконечные звезды. Я подошел к ближайшему, увидел его год постройки. Бедный ты, мой корешок — совпал с моим годом рождения. Пильщики уже изрядно потрудились, старый тральщик только издали выглядел целехоньким красавцем. Я уселся на траве, разглядывая иллюминаторы и надстройку, корявые остатки какого-то оборудования. Думал, по каким далеким морям ходил этот трудяга, небось повидал и жаркие страны, и холодные берега. Красные звезды воевали много, интересно, в каких бойнях он выходил победителем? Ведь побеждал, раз не упокоился на дне океана, а терпит здесь боль от резки и тоску от безысходности и беспомощности. Вот я тоже Грога победил и его ублюдочка Баунти… Прошел по скрипучему вязкому песку потрогать теплый металл борта. Шершавая плоть корабля страдала и помнила. Казалось я слышал рукой, как весело было этому молодому белоснежному красавцу когда-то в каком-то неведомом мне Персидском заливе и на какой-то Мерсаматрухе, и как ему сейчас тошно и больно на этом песке в ожидании нового прихода пильщиков. А ничего кроме них, уже не может случиться. Это ад.

Через дыру в борту я полез внутрь, оказался на каких-то железных ступеньках, хотел подняться на палубу, но снова увидел ту самую, темную бесконечную лестницу на Звездной. Да где же та дверь, спрашивал себя, равнодушно игноря ропот голодного желудка.

Отозвалась красная дверь этажом ниже. Отворив ее, уткнулся в заросли. Вокруг была ночь, проломившись через кусты, мужественно вытерпев все колючки, выбрался на улицу в какой-то типа деревне. Одноэтажные каменные домики спали. Свет горел только в одном доме на четыре окна. Бордовые наличники четко выделялись на бледно-бежевых стенах. Свет, как кровь струился через плотно завешенные темно-красные шторы. Изнутри орала музыка и лился смех. Хохотали мужчины и женщины, среди голосов я услышал Ее смех. Это точно она. Я взялся стучать в ворота, но оттуда отвечал только лай собаки, я постучал в окно, но мне не ответили. Как на зло, красная штора колыхнулась ветром, на секунду в проеме я увидел ее пышные волосы и бледное пятно лица. Там была Она, там было весело, а я тут мерз на улице один, а Она там с кем-то. Я неистово орал, барабанил в окно, но меня слышали. Спотыкаясь в темноте о коварные скамейки, ткнулся в калитку слева, задумав пройти на двор через соседей. Калитка завела в какие-то сени, я впотьмах громыхнул чем-то, посыпались невидимые звонкие тазы, что-то разбилось, я попер дальше вперед, наткнулся на стеклянную дверь, которая посыпалась осколками на каменный пол. Кто-то включил свет — я стоял на лестничной площадке многоэтажного дома у разбитой двери и поваленного горшка с цветком. На кафеле была рассыпана черная земля и ярко красные бутоны. Из-за опрокинутого шкафа со склянками голосила какая-то старуха — Милиция? Алло, милиция? Пьянь какая-то громит подъезд. Да он датый, не пойми чего орет, белка наверное…

Я, не понимая, что происходит, кто эта старуха и что она хочет, прикидывал, что проход к Ней может быть ниже, и бежал спотыкаясь по ступенькам этаж за этажом, дергая двери.