Страх

— Да кто ж им даст? Вы тут отстали немного от жизни, Леди, — я разглядывал стеллажи с архивными папками, тянувшиеся, казалось, на километры во все стороны, теряясь в черно-белом далеке, — если все живущие, типа Ваши журналисты, то там журналистика, считай, уже запрещена. Сбор и распространение любой информации не из официальных источников — это уголовная статья. А из тюрьмы много этот мир не познаешь.

— Воспрепятствование журналистской деятельности — тоже уголовная статья. Вопрос к людям, какие дела возбуждать.

— Скорее к судьям и стражам. Пожалейте людей то, — я взял в руки файлик с листочком со стола Леди, — он же не виноват. Жил как велели, и все равно, видишь, болел. Страдал, мыкался.

— Жалко, конечно. Но дороговато они мне обходятся такие жалкие. Командировочные потратил, а задание редакции не выполнил, мир не повидал, добро и зло не познал. Ел, пил столько лет зря. А этот, видишь, еще и мясом баловался — свининка, курочка. Это же много маленьких жизней, кровь. Не отработал. Он должен теперь нам. Не велик должок, но им таким платить-то вовсе нечем. И отпустить наверх нельзя без уплаты, и взять тут с них нечего. И замер откладывать смысла нет, там только место занимают.

Леди посмотрела не меня пристально и жестко:

— Ты варенье хотел в прошлый раз принести. Опять не принес?

— Так я с города сейчас, а до него на пруду был. А на пруд с собой ничего бы и не получилось взять с собой, — начал было мямлить я оправдания, — Простите, забыл совсем. Да и не знал, куда попаду.

— А не надо забывать. В любой момент — бац, и попал. Всегда надо быть готовым ко встрече со мной. С тебя варенье, как попадешь опять.

— Кстати, если вдруг сейчас смерить, много ли должен Вам уже за харчи да за здоровье?

— У тебя пока еще положительный баланс. За Грога у тебя большой бонус. Да еще есть поступки. Информации собрал немало. Но уже много времени тратишь зря. Подзастрял. Имеешь право, конечно, отдохнуть, подумать… Но не тяни. Ты свой главный ход еще не сделал. А ведь можно и не успеть.

— Уф, и то хорошо, — я повеселел, — хоть у Вас в должниках пока не торчу.

— А ты не радуйся, — недобро улыбнулась Леди, поправив седой аккуратный хаер, — вы, джедаи, много балуетесь с сохраняшками да перезагрузками. А это подороже харчей будет. Просто счет тебе выставят там, внизу, в городе. Женщина В Черном Пальто по этим статьям рассчитывает. Ей задолжать — лучше не надо.

Леди посмотрела опять внимательно на меня, потом в монитор компа, что-то пробежала там глазами и опять мне в лицо:

— А ты чего тут бродишь-то?

— Да заняться нечем, вот и ушел в себя.

— Видала? — Она обратилась к потолку, теперь мне было видно, что там висела вверх ногами на верхней полке стеллажей Летучая Мышь, — турист, заняться нечем.

— Подопечным бы помог своим, — Крылатая ответила, подумав пару секунд, — киношникам, которых на Грань вывел. Лила и Маат сейчас в деле, им сложно будет.

— Он в девочках не шарит, — махнула ладошкой Леди, — его отправлять к ним, только все портить.

— Тору помощь нужна, он в опасности, — напомнила сверху.

— Да, джедай, у парня миссия под угрозой, — Леди встала опять из-за стола, прошлась по коридору туда-обратно, — Нам снизу не очень видно, что у него в голове, но зато крупным планом на экране все, что между ног. А это иногда более важная информация. Он после разгрома на Рамире сник. Отказался от Маат. То есть понятно, что полно проблем и она почти недосягаема теперь для него и генерал-соперник ему не по зубам. Но он запретил себе вспоминать о ней. Сошелся с той, что ему не нравится совсем. А это очень плохо, мечту и любовь предавать. С этого все начинает ломаться.

— Вроде крепкий парень был Тор, справится, — вспоминал я мощный торс пацана и могучие бицепсы, — а Маат его никогда не любила особо.

— Дело не в этом, — Леди трогала корешки папок на полках, — после того, как он прошел Грань, он уже не просто человечек, мужичок, которому стерпится-слюбится, он герой. У него миссия. И надо, чтоб стояло. Огонь и сила чтоб заходили в него. Стояло у него на Маат. На эту тушку-борчиху — нет. Из-за этого он слаб, воля может не выдержать, чуйка может не сработать, может сделать неправильный выбор или не найти в себе сил отстоять правильный, по-настоящему свой. А впереди у него трудные решения.

— Тут, понимаешь, джедай, — говорила Летучая Мышь, — мечта может быть очень трудно достижимой, но предавать ее все равно нельзя. Если он согласился жить с той, что не нравится, принял кого-то вместо любимой, значит он принципиально согласился на «не то». Если согласен на женщину, которая не жжет, которая вместо той, что нужна, значит может и во всем другом согласиться на отстой, на некрасивое и неправильное, на ненастоящее. Может смириться с обстоятельствами… Вместо борьбы уйти в «торг и принятие», как сейчас говорят. Один раз, причем в самом личном пошел этим путем смирения, значит готов и во всем другом, особенно если будут давить. А давить будут конкретно.

— А что за миссия у него? — я вспоминал все, что мог про Тора, с которым общался намного меньше, чем с Вагнером и Волосом.