Страх

— Он долго был одним из этих, папарацци, ишачил на дешевые таблоиды, пока не начал делать серьезные репортажи для известных журналов. И до сих пор по большей части работает с фотопленкой. Знаете, для старых аппаратов, которая содержит серебро?

— Да, знаю.

— Мотается по всему свету, и, похоже, его интересуют только всякие крайности. Массовые убийства, издевательства над людьми, безумие, короче, все то, на что тяжело смотреть. От его снимков дрожь пробирает. Если захотите взглянуть, то сами увидите, но похоже, что, натешившись с публикой из шоу-бизнеса, Флорес затеял теперь выискивать всякую жуть…

Камиль старалась не пропустить ни слова. А Мартелю как будто надо было выговориться.

— …со временем я стал ломать голову, чего это он сюда заявился, в наш захолустный комиссариат. Зачем расспрашивал о Даниэле и что искал в его кабинете. И тут приходите вы и рассказываете о какой-то запертой девушке, с которой плохо обращались… и которую видел Даниэль.

Камиль вздрогнула. А Мартель уставился в пространство, словно вдруг сам осознал значение своих слов.

— Можно как-нибудь связаться с этим фотографом? — спросила Камиль.

Замешкавшись, Мартель повернулся к своему столу, поискал в ящике и протянул ей визитную карточку:

— Вот визитка, здесь есть его адрес. По мобильному не пытайтесь дозвониться, я уже пробовал, чтобы получить снимки, но абонент недоступен. Должно быть, Флорес за это время сменил номер или просто не выходит на связь. Ах да, вот еще что: когда он пришел сюда в последний раз, то довольно… гнусно выглядел. Небритый, глаза такие, будто он не в себе, вот-вот сорвется. Так дрожал, что чуть фотоаппарат не выронил. Наверное, алкаш или торчок. А может, и то и другое.

Он протянул ей копию дела о квартирных кражах со сканами фотографий.

— Ладно, я вам доверяю.

— Можете на меня положиться, как я полагаюсь на вас.

Они распрощались. У Мартеля по-прежнему было серьезное лицо.

— Если узнаете что-нибудь, поделитесь со мной? Даниэль покинул нас так внезапно и унес собой свою тайну… А мне надо знать.

Камиль вежливо кивнула и ушла.

Оказавшись в машине, она перевела дух, откинув голову на подголовник. В ее мозгу все кипело. Ее донор Даниэль Луазо вел тайное параллельное расследование. Он сфотографировал и опознал нескольких воровок, но ничего не сказал своим коллегам. Следил за ними, охотился…

А потом квартирные кражи прекратились как по волшебству.

Камиль снова вспомнила свой кошмар. Эта девушка умоляюще смотрела на него, на Даниэля, и взывала о помощи.

Камиль содрогнулась, потому что ей, как и Мартелю, очень возможно, пришла в голову ужасная мысль. Она снова посмотрела на фото Луазо. А если в глубокой черноте его глаз таится ужасная тайна?

Она отогнала от себя эту мысль. Даниэль был полицейским. Лейтенантом судебной полиции. Он давал присягу. У ее кошмара наверняка имелось простое объяснение. Объяснение, способное доказать, что Даниэль был хорошим, честным полицейским.

Нет, ей не могло достаться сердце подонка. Типа, который…

Камиль положила руку на сердце, глубоко вздохнула. И вдруг стала задыхаться. Она опустила стекла до отказа, включила на максимум кондиционер, попыталась успокоиться. Вопросы, неуверенность пожирали ее, лишали сил. А теперь вот еще попала в переплет — по собственной неосторожности.

Она взяла карточку Микаэля Флореса. Что же это за фотограф, явившийся в заштатный комиссариат? И с чего бы вдруг эти расспросы о Даниэле?

Она прочитала адрес.

Неподалеку от Фонтенбло, но в соседнем департаменте Эссон.

Удачно, как раз по дороге к родителям.

21

9 часов 30 минут.

Они вчетвером собрались за небольшим прямоугольным столом в их общем зале на последнем этаже дома 36 по набережной Орфевр.

Жак Левалуа — самый молодой из команды. Был рекомендован несколько лет тому назад своим дядей, но оказался хорошим парнем, скромным, расторопным, дельным и с возрастом становился еще лучше. Паскаль Робийяр — умник, редко отходивший далеко от своего компьютера, кроме чрезвычайных случаев или разминки в спортзале, где накачивал мышцы. Франк Шарко — старая гвардия, и, наконец, Николя Белланже — их начальник.

Команда, в которой не хватало Люси, чей стол пустовал недалеко от входа в просторное помещение, украшенное постерами (скорее на мужской вкус), планами Парижа и личными фотографиями, прикрепленными к перегородкам возле каждого рабочего места.

Все с утра пораньше прослушали копию послания с цифрового диктофона. Непревзойденное средство, чтобы разбудить полицейского. Николя Белланже выглядел не лучше, чем вчера. Он стоял рядом с белой доской, где уже кое-что набросал черным фломастером. Через большое окно на небе не видно ни единого облачка. Сегодня опять обещали рекордные температуры. Мозги рисковали свариться под крышей, а организмы приготовились страдать.

Перед шефом рядом со стопкой бумаги были разложены двенадцать фото — двенадцать испуганных лиц.

Двенадцать пропавших девушек. Возможно, пропавших.

Ниже располагались фото тех же двенадцати жертв, но со спины — нагих, обритых, с загадочными татуировками на затылке.