Страх

Тулаев спиной прислонился к переборке, подвинул с бока на живот красную коробку ПДУ - портативного дыхательного устройства, посмотрел на такую же коробку у бедра особиста и вспомнил голос, объявивший аварийную тревогу.

- Там, в каюте, о пожаре сообщил Дрожжин? - спросил он медленно успокаивающегося особиста.

- Да, старпом.

- А кому положено объявлять?

- Вообще-то командиру... Но если его нет в ГКП, то старшему по должности офицеру...

13

В центральном посту Дрожжин, впившись в плечо боцмана, кричал ему прямо в красное сплющенное ухо:

- Быстрее всплывай, быстрее!

Не поворачивая белой головы, тот хрипло шептал:

- Та-ащ старпом, вы же знаете, быстрее ни-икак нельзя.

Лодка всплывала с глубины сто двадцать семь метров, всплывала с аварийным продуванием цистерн, и это не могло занять более двух минут, но Дрожжину до боли в груди хотелось, чтобы лодка всплыла за секунду.

- Что наверху? - метнулся он через пост к гидроакустику.

- Горизонт чи... чист...

- Посмотри внимательнее!

- Горизо... Извиняюсь, та-ащ... никак нет!.. В смысле, горизонт

не чист...

От волнения гидроакустик, усатый матросик с узким, бледно-болезненным лицом, забыл напрочь все командные слова.

Когда ползущий по экрану луч отбил сиротливый всплеск, он сказал сущую белиберду:

- Корабль, в смысле, цель, в смысле, справа пятнадцать, дис... дистанция...

- Сам вижу! - ладонью наотмашь ударил его по затылку Дрожжин и резко обернулся на голос механика.

- Ни хрена не понимаю! - прохрипел тот в смоляную бороду. - Там же семь человек. Ну хоть кто-то должен ответить... Неужели никто не успел включиться в дыхательные устройства?..

Перед его глазами датчик температуры девятого отсека уже зашкалил за семьдесят градусов. Удерживая перед губами дрожащий микрофон, механик запросил по связи соседний, тоже турбинный, отсек. Оттуда ответили, что переборка медленно темнеет. Это уже было страшно. На лодке все переборки специально выкрашивали в белый цвет, чтобы только по их потемнению определить, что в соседнем отсеке - пожар. Но все трубопроводы, все магистрали лодки, в том числе и идущие через девятый отсек, были целы. Таких аварий он не помнил, хотя знал наизусть истории гибели всех пяти наших и двух американских атомных лодок. Из их трагических судеб механик понял самое главное: виноват в аварии всегда человек, и виноват чаще всего из-за усталости, накопившейся к концу похода, и расслабленности от ощущения, что плавание почти закончено. Ни одна лодка не тонула в первые сутки плавания. Правда, механик вспомнил, что сегодня - суббота. И это уже было плохо. Большинство аварий на нашей грешной земле, да и не только на земле, а и в небе, и на море происходят в выходные дни. Как правило - в ночь с субботы на воскресенье. Самая известная из таких полуночных Чернобыль. А на борту лодки - два реактора, два маленьких Чернобыля.

- Товарищ капитан второго ранга, - обернулся механик со стула к Дрожжину, - вы не знаете, почему до сих пор не пришел командир?

- Не знаю! - брызнул в ответ слюной Дрожжин.

Мокрой ладонью механик стер капли со щеки, провел по бороде, и хлебные крошки, зацепившиеся за нее в обед, прилипли к коже. Он остолбенело посмотрел на них и ощутил себя такой же крошкой. Подобное с ним в жизни случилось впервые. До этого он всегда чувствовал себя значимым, важным. Во флотской службе так уж наверняка. Лодка без него, механика, была мертвой грудой железа, пластика и резины.

- Разрешите дать ЛОХ в девятый отсек?! - выкрикнуло за него то прежнее, волевое, что не хотело становиться хлебной крошкой.

- Давай! - осипшей глоткой ответил Дрожжин.

Он увидел, что стрелка глубиномера замерла у нулевого деления и, не ожидая доклада боцмана, бросился по трапу к нижнему рубочному люку. Из угла поста за ним метнулся

Бугаец с бурой, раздувшейся от напряжения головой.

- Товарищ командир, центральный!.. ГКП на связи!.. Ответьте, товарищ командир!.. - упрашивал механик бурый, будто засохшая кровь, рожок микрофона.

- Ты ЛОХ дал?! - заорал на него отдраивший люк наверх

Дрожжин.

- Так точно!

В ушах механика зашумело, будто он и вправду расслышал, как шипит в девятом отсеке ЛОХ - невидимый газ фреон - и как пожирает он кислород, разрываемый пламенем. Хотя это всего лишь шумно, на весь пост, выдохнул своими водолазными легкими боцман.

- Где ж командир? - обернулся он к механику. - И адмирал?

Ему очень хотелось отдраить люк в соседний отсек и узнать об этом у самого командира. Или адмирала. Но без приказа старпома, старшего в эти минуты в центральном посту, сделать он это не мог.

- Центральный, восьмой, - ожил динамик. - Переборка остывает.

- Есть, восьмой!

Ответив, механик скомкал брови, жадно втянул ноздрями свежий, втекший через открытые люки в отсек холодный воздух и уже хотел поделиться со всеми, оставшимися в посту догадкой, но детский голос гидроакустика сбил его.

- Це... цель на опасной дистанции! - закричал матросик с бумажным лицом и стал еще бледнее, хотя вряд ли что может быть бледнее бумаги. Очень сильный шум винтов! Какое-то судно совсем близко!

- Йо-ко-лэ-мэ-нэ, - пробормотал вахтенный офицер,