Страх

- В общем так, - перевел он взгляд с телефона на смущенное лицо Тулаева. - Террористы прислали в московский корпункт газеты, которую представляла захваченная ими американка, письмо с требованием выкупа. Буквы, естественно, вырезаны из разных журналов. Требуют миллион долларов... Идиоты какие-то! Похоже, они других сумм себе не представляют. Тогда - миллион долларов. Теперь - миллион долларов.

"Тогда еще вертолет требовали", - мысленно подсказал

Тулаев. Межинский читать мысли не умел, а потому заговорил совсем об ином:

- Пока они поставили одно фактическое условие. О получении письма и принятии их требований американская газета должна просигнализировать довольно дурацким способом: дать в "Комсомолке" послезавтра на второй полосе материал, в заголовке которого стояло бы слово "Да".

- Ничего себе! - не сдержался Тулаев.

- Представитель газеты уже уехал на встречу с главным редактором "Комсомолки". Во-от...

Межинскому совсем не хотелось говорить еще об одном и он бы, может, сглотнул эти слова, сберег их для другого разговора, но напротив сидел Тулаев и одним своим смущенным, виноватым лицом вытягивал из него остатки новостей.

- На письме - штемпель Лобни, - все-таки выдавил он.

- Лобни?!

Тулаева чуть не подбросило на стуле. Ощущение, испытанное на стрельбище, когда он последней пулей ставил точку рядом с буквой "М", рывком вернулось к нему и, сразу опьянив и сделав возбужденным, заставило его выкрикнуть:

- Так это же рядом с Марфинским санаторием! Одно направление!

- Ну и что? - холодным взглядом ответил Межинский. - Они

могли бросить письмо в ящик в Иваново или в Талдоме. С точно

таким же успехом.

- Виктор Иванович, - прямо взмолился Тулаев. - Ну разрешите проверить свою догадку! Ну всего один день! Туда и обратно! Я уже узнал: до станции Катуар минут сорок электричкой, оттуда автобусом десять минут до санатория. Это все равно что по Москве проехаться!

А Межинский и сам не знал, что нужно делать. Бухгалтер упрямо молчал, не поставляя новых сведений, начальство требовало хоть каких-то результатов, а нахождение этой американки могло бы показаться маленькой победой в борьбе с терроризмом, и он вяло согласился:

- Ладно. Езжай. Но только на один день...

27

- Это вы звонили? - выйдя из дверей проходной на улицу, сразу сощурился Евсеев.

- Да... Я - из ФСБ, - эффектно развернул книжицу Тулаев и не нашел ничего необычного в этом парне с кличкой Ухо.

На его белобрысой голове блюдцами сидели самые обыкновенные уши. Может, только левое казалось чуть оттопыренней правого. А так - ничего особенного. Встретишь на улице - примешь за студента-отличника, а не за капитана милиции.

- Может, поднимемся к нам в отдел?

- Спасибо. У меня дело на пять минут. Давайте отойдем в тенек.

Напротив здания центра не было живого места от гаражей, огороженных металлической сеткой, и просто "ракушек"-укрытий. Но возле сетки росли деревья, и они нашли под ними спасительную тень.

- Это - пленка с автоответчика Свидерского, - сразу перешел к делу Тулаев.

- Вся или фрагмент? - взял ее и почему-то на просвет

изучил Евсеев.

- Конечно, вся. Это копия. Оригинал в прокуратуре Московского гарнизона.

- Оригинал у меня наверху, - упрямо произнес Евсеев. - Сейчас как раз на анализе.

- Странно, - удивился Тулаев, вспомнив прилизанного старшего лейтенанта юстиции. - Следователь сказал мне, что оригинал у него.

- Мы не имеем права анализировать копии. Просто мы им сделали дубликат для работы, а они, видимо, вам. Так что мне ваша пленка не нужна, - вернул ее Евсеев.

- Ладно, - швырнул ее в дипломат Тулаев. - Я просто подумал, когда следователь сказал, что у него оригинал, что вы ему уже все вернули.

- Это он для солидности прихвастнул. А на анализ голоса у нас минимально отводится пять дней. Лучше, если удается поработать две недели.

- Понятно. А как тогда у следователя в кассете оказалась бумажка с номерами.

- Я отдал ее. Зачем она мне. Следователю важнее.

Даже в утренней тени было жарко, а это глупое выяснение, у кого оригинал - у Евсеева или у выпендрежистого старшего лейтенанта юстиции, только запутывало мозги. Нужно было спешить на Савеловский вокзал, а он до сих пор не рассказал о главном.

- У меня к вам просьба, - заторопился Тулаев. - На этой пленке записан голос одного человека. Всего один звук.

- "М-м-да"? - помог Евсеев.

- Совершенно верно.

- Есть где-то в середине. Очень приглушенный звук. Расстояние от голосовых связок до мембраны трубки не менее полуметра.

- Значит, анализ будет затруднен?

- Почему же? Звук-то есть.

Жара показалась не такой уж неприятной. Значит, из этого полувздоха тоже можно что-то выжать.

- Скажите, а по какому звуку вы начнете анализ? - спросил Тулаев.

- Обычно с "а". И там звук "а" есть, - вяло произнес Евсеев.

Его утомила не жара, а этот странный собеседник, который отказался подниматься в отдел и так въедливо выяснял, у кого же оригинал.

- У меня такая просьба, - смахнул каплю пота с виска