Страх

подстелил на утрамбованную в асфальт глину полигона старую плащ-палатку. Глаз привычно окунулся в окуляр оптики. Она была совсем не "винторезовская". В "Вымпеле" они так и не привыкли к странной прицельной сетке "винтореза" - двум дугам. Предполагалось, что стоит вбить плечи жертвы между этими дугами, и пуля точно поразит цель. В жизни так не получалось. Даже стационарная ростовая мишень не хотела подтверждать великий замысел создателей оптического прицела для "винтореза". Все оперы, в том числе и Тулаев, сменили его на прицел от СВД.

Вот и сейчас правый глаз видел не две дуги, а созданную короткими штришками букву Т, на ножку которой гирляндой были нанизаны треугольнички. Верхний - стометровик, нижний - четырехсотметровик.

С окуляра оптики уже давным-давно Тулаевым был снят резиновый обод. Он раздражал кожу вокруг глаза. А теперь, после того, как Тулаев привык прицеливаться не прилипая глазом к оптике, а с пяти-шести сантиметров, обод уже и не требовался вовсе.

Совместив нижний треугольничек с бычьей шеей террориста, Тулаев мягко надавил на спусковой крючок и неприятно удивился чистоте красной шеи. Пуля легла на выкрашенное в синюю краску плечо. Наверное, это попадание в реальности заставило бы террориста забыть о жертве и вспомнить о собственном здоровье, но по правилам стрельб требовалась большая точность.

Пуля ушла левее красной полосы, и Тулаев чуть сместил вправо барашек прицельной сетки. Потом он плотнее утрамбовал себя на плащ-палатке, глубже надвинул на лоб козырек кепки, вновь прицелился и вдруг ощутил, что прежнее сладкое чувство, которое он испытывал раньше на стрельбище, если и пришло, то пришло каким-то смазанным, робким. Неужели оно ослабло вчера после рвоты? Неужели вид упавшего Наждака так сильно изменил что-то в душе?

Его так долго учили убивать, но он - если честно - никогда не задумывался об этом. Стрельба казалась детским развлечением, игрой. Даже в боевиков он стрелял не просто как в людей, а как в камуфляжные пятна. Винтовка мягкой отдачей напомнила о себе. Глаз всмотрелся в оптику и нашел на плече террориста новую родинку. Она лежала уже ближе к груди, но до красной линии осталось еще с пару сантиметров. "Винторез" упорно не хотел "убивать" террориста.

Странно, он никогда не думал, что убить человека - это так

трудно. В их отделении, правда, был один "афганец". Поговаривали,

что он "за речкой" завалил не меньше десятка духов. Но он сам

никогда об этом не рассказывал. Впрочем, беседовать с ним Тулаев

не любил. Вроде бы в одном звании, в одной шкуре вымпеловца, а смотрел он на тебя так, словно твердо знал, что ты обречен. Альфовец на себе испытал, как хрупок человек, Тулаев воочию это увидел лишь вчера вечером. Неужели и он сам теперь таким же взглядом смотрит на других?

Он оторвал голову от окуляра. Старший на стрельбище, его бывший командир группы, высоченный, с казацкими усами подполковник, сочувственно спросил, посмотрев на его мишень через прицел своей винтовки:

- Не идет стрельба, Саш?..

- Ветер, - нехотя ответил Тулаев, хотя только сейчас, после вопроса подполковника, заметил, что по стрельбищу гуляет облегчивший московский зной залетный сиверко.

- Ну я ж ветер не отменю. Я таких полномочий не имею...

Вдруг ни с того ни с сего Тулаев пожалел, что ушел из "Вымпела". Дотерпел бы год - и уже расхаживал бы пенсионером. Тебе сорока нет, а ты уже пенсионер. Мечта бездельника.

- Как командировка? - иронично спросил подполковник.

Из окна автобуса в Москве он как-то заметил коренастую фигуру Тулаева, а поскольку настоящими командировками в "Вымпеле" считались только те, что приходились на "горячие точки", то странное исчезновение Тулаева из группы он уже не мог воспринять серьезно.

- Да так себе, - ушел от ответа Тулаев.

- На юге был?

- Скорее, на севере, - вспомнил Тулаев ночную деревню за

Марфино.

- Понравилось?

- До безобразия. Скоро опять в этом же направлении поеду. Только

еще дальше, - подумал Тулаев о предстоящей командировке.

- Счастливый! А у нас тут скучища! - и громко, до хряска скул,

зевнул.

Тулаев отвернулся к мишени. Кажется, его еще о чем-то спросили, но разговаривать больше не хотелось. Когда брал в руки "винторез", казалось, что вот-вот вернется азарт охотника, в вены впрыснется наркотик удовольствия, так часто испытанный раньше на стрельбище, но ничего этого не произошло. Может, виноват в этом оказывался Межинский, загрузивший его голову кучей новостей?

Оказывается, и без его помощи следователь прокуратуры "вычислил" Зака. По телефонному номеру в записной книжке Наждака. Да только и там группу захвата ждало разочарование. Лариса, скорее всего, успела предупредить Зака. Тулаев вспомнил, как она торопилась к нему, как изменилась после звонка "шефа", вспомнил свое прежнее горькое разочарование и ему захотелось побыстрее все это забыть.