Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Но при всей своей значимости истребители представляли собой лишь оружие защиты. Черчиллю хотелось резко увеличить и производство бомбардировщиков. Он полагал, что в распоряжении Британии в тот момент не было иной возможности обрушить войну непосредственно на Гитлера. Некоторое время Черчиллю приходилось полагаться на имеющийся у Королевских ВВС флот средних бомбардировщиков, хотя уже готовились к вводу в строй четырехмоторные тяжелые бомбардировщики «Стирлинг» и «Галифакс» (в честь йоркширского города, а не в честь лорда Галифакса), каждый из которых мог доставить до 14 000 фунтов бомб далеко на территорию Германии. Между тем Черчилль понимал, что пока Гитлер спокойно может направить свои войска в любом направлении – будь то на восток, в Азию или Африку. «Лишь одно заставит его вернуться и в конечном счете сломает, – писал Черчилль в служебной записке Бивербруку. – Это абсолютно сокрушительная, всеуничтожающая атака очень тяжелых бомбардировщиков нашей страны, которая обрушится на родину нацистов. Мы должны иметь возможность ошеломить их такими средствами, а иначе я не вижу для нас выхода»[145].

Этот текст был напечатан под его диктовку на машинке. Внизу Черчилль приписал от руки: «Нам как минимум следует добиться превосходства в воздухе. Когда будет решена эта задача?»

Черчиллевский министр авиационной промышленности действовал с экспансивностью какого-нибудь импресарио, он даже разработал специальный флажок для радиатора своего автомобиля: красные буквы «МАП» на голубом фоне. Британские авиазаводы начали выдавать истребители со скоростью, которую никто не мог предвидеть (меньше всего – немецкая разведка), в условиях, которые прежде менеджеры этих предприятий не могли себе вообразить.

Угроза вторжения заставила все слои британского общества всерьез задуматься о том, что же это такое – вторжение врага. Это была уже не какая-то абстрактная опасность: это могло случиться, пока вы сидели за обеденным столом, читая Daily Express, или, опустившись на колени, подрезали розы у себя в саду. Черчилль был убежден, что одной из первых целей Гитлера станет уничтожение его самого – исходя из ожидания, что всякое правительство, которое придет на смену сформированному им, будет более склонно к переговорам. Он настаивал, чтобы в багажнике его автомобиля всегда стоял легкий пулемет Bren, и неоднократно клялся, что, если немцы придут за ним, он постарается унести с собой в могилу как можно больше врагов. Он часто носил с собой револьвер – и, по словам детектива-инспектора Томпсона, часто не мог припомнить, куда его задевал. Как вспоминает Томпсон, время от времени премьер вдруг выхватывал револьвер, принимался размахивать им и «с проказливым восторгом» восклицал: «Знаете, Томпсон, им не взять меня живьем! Я уложу одного-двух, прежде чем они сумеют меня пристрелить»

[146].

Но он был готов и к худшим вариантам развития событий. По воспоминаниям миссис Хилл, входившей в штат его персональных секретарей и машинисток, в колпачок своей перьевой ручки он вставил ампулу с цианидом[147]

.

Гарольд Никольсон, парламентский секретарь министерства информации, и его жена, писательница Вита Саквилл-Уэст, начали во всех подробностях продумывать, как им пережить вторжение, – словно готовясь к зимней буре. «Тебе надо будет проследить, чтобы "Бьюик" легко можно было завести, у него должен быть полный бак, – писал ей Никольсон. – В машину надо положить еду на 24 часа, в багажник спрятать твои драгоценности и мои дневники. Кроме того, нужно взять с собой одежду и все самое ценное, но остальное придется оставить»[148]. Вита жила в их сельском доме под названием Сиссингхёрст, всего в 20 милях от пролива Па-де-Кале, в том районе, где расстояние между Англией и Францией являлось наименьшим, – то есть там, где с наибольшей вероятностью стоило ожидать высадки вражеского десанта. Никольсон рекомендовал ей с началом интервенции тут же уехать на машине в Девоншир (в пяти часах езды на запад). «Все это звучит очень тревожно, – добавлял он, – но было бы глупо делать вид, будто такая опасность нереальна».